Гарри всю жизнь «растягивал» реальность; всё, видать, пошло с его отца, который до совершеннолетия сына скрывал его подлинное имя, в итоге парню и придумывать не надо было псевдоним — папа уже постарался. Кстати, извините за каламбур, иллюзий никогда не строил: видел, как мир постепенно отказывается от бумажных носителей, и слёз о том, что книжек нынче не читают, не лил: реальность интереснее наших страхов о ней, «всему свое время, а фантастика как жанр не вымрет вовсе». Кстати, недавно этаким бодрячком приезжал в Россию, рассыпая секреты своего ремесла: мол, между идеями и экшном должна быть золотая пропорция, а то умных русских уносит то в чистую физику, то в нелепое фэнтези...
Сам-то он жил фантастической жизнью, ни часа не сидя на месте, — объехал полмира с семьей, отнюдь не туристом кочуя по разным странам, иногда останавливаясь подолгу в Ирландии, Дании, Мексике. Обожал эсперанто, ничуть не чураясь его искусственности; практик и реалист, создающий для себя параллельные миры не ради комфорта, но по невозможности скрывать. Его личностное становление пришлось на годы Второй мировой, когда он служил в ВВС США, дотянув до сержанта... Пацифизм шагнул чуть не во все последующие его романы.
Писать начал легко и рано. Говорят, страстно увлекаясь фантастикой, уже в 13 лет начеркал первое эссе... Но после армии отправился в Хантер-колледж, где не на шутку подсел на живопись (таки сделав себе первое имя как незаурядный иллюстратор). Смешно, но первые фантазии нашли отражение в комиксах, которые Гарри выпускал с другом-художником Вэлли Вудом. Жизнь диктует свои законы: Гаррисон погрузился в рекламный бизнес и арт, параллельно находя единомышленников в научной фантастике, и уже в
Он не уходил в глубокий психологизм; самоироничный Гаррисон вроде бы обманывал читателя нескрываемо «беллетристическим» сюжетом своих 50 романов, на стыках повествования незаметно подкидывая правду о человеке, причем легко переводимую на любой язык. Любовь писать «сериями» («Эдем», «Стальная крыса», «Молот и крест») не случайна. Он словно бы рубил связь с надоедливой настоящей историей, которая, судя по многочисленным прогнозам, не была для него загадкой. Как шахматист, давно проиграл в уме и на бумаге множество остроумных комбинаций, однако... оставался сам и оставлял читателя в благоговейном неведении перед самой природой человека и тайной его поступков. Таким его и запомним.
