Надо сказать, что параллельно Денис Мацуев презентует свой новый рахманиновский диск, записанный вместе с Нью-Йоркским филармоническим оркестром и его главным дирижером Аланом Гилбертом. Накануне фестиваля пианист отвечает на вопросы «МК».
— Денис, ощущаете ли вы, что ваша психофизика во многом схожа с чувством музыки Рахманинова?
— Знаете, я не очень склонен обсуждать свою игру и свое творчество, на это есть критики, и к их мнению надо прислушиваться... но Рахманинову я посвятил значительную часть своей жизни, безусловно, для меня это знаковая фигура: огромное счастье играть... да любую его музыку! Причем, чувствуя это особое ностальгическое состояние, этот высокий романтизм. Так вышло, что мы нашли, как сейчас принято говорить, особый формат — даем Второй и Третий концерты в один вечер. После исполнения в Москве, будет поставлен своеобразный рекорд — сыграю такую же программу еще в 15 столицах мира.
— Каждый из этих концертов — глыба, а уж вместе...
— Вот именно: каждый концерт — буквально на разрыв, какая отдача требуется — эмоциональная, душевная, физическая. Кто-то подсчитал, что в Третьем концерте — 50 000 нот!
— А чем предопределен выбор дирижера Слаткина?
— Он давнишний друг Фонда Рахманинова (где я являюсь арт-директором), выдающийся мастер нашего времени, лауреат «Грэмми»... Рахманинова чувствует как никто другой: ведь у американца Слаткина тоже есть русские корни. Мы прежде вместе играли в Чикаго и в Париже. Я, кстати, давно мечтал пригласить его в Россию, планировался визит в Москву еще три года назад, но тогда, увы, на сцене в Роттердаме у него случился сердечный приступ. Так что сейчас он впервые посетит нашу страну.
— Полагаю, билетов на концерт уже нет...
— У меня лист ожидания 160 человек — ума не приложу, куда мне их всех посадить, — с улыбкой завершает разговор маэстро.
Напоследок мы позвонили в Казань худруку Госоркестра Республики Татарстан Александру Сладковскому — человеку, активно пропагандирующему творчество Сергея Васильевича. Сладковский основал знаменитый рахманиновский фестиваль «Белая сирень»:
— Так в чем схожесть Мацуева и Рахманинова?
— Во-первых, я абсолютно согласен с бытующим мнением, что Мацуев — это единственный в мире исполнитель, который соответствует фактуре и размаху рахманиновского письма. При всем уважении к другим замечательным пианистам, Денис обладает необычайным диапазоном технологических возможностей, ярко проявляющихся именно при игре С.В. — от тончайших кружев, сплетений, инкрустаций до невероятного фортиссимо — фортиссимо, перекрывающего звук целого оркестра. Ничего подобного я в своей жизни не слышал, а опыт у меня немалый...
Кроме того, считается, что Рахманинов предполагает свободное движение в мелкой технике, — так вот, именно на мелкой фактуре Мацуев показывает высочайший класс, играя ее невероятно ритмично. И мне как дирижеру всегда очень удобно ему аккомпанировать: тончайшая ритмическая структура при максимальном темпе. А это, как вы понимаете, очень редко сочетается.
Ну и, если отойти от музыки, от пианистический технологий, Мацуев — человек невероятного русского размаха. Вот чем гениален Рахманинов? Он умел любить, дружить и делиться. В том числе, материально. Вспомнить хотя бы его помощь Красной Армии в годы войны... И в этом смысле Мацуев — да не покажется вам странной эта аналогия — напоминает мне Рахманинова, они близки по характеру: Денис тоже умеет любить, дружить и безмерно помогать самым разным людям — вспомнить его заботу о юных талантах («Новые имена»), о музыкальных школах, заботу о периферийных оркестрах... ведь это он помог нам (Госоркестру РТ) в организации Рахманиновского фестиваля, помог со звукозаписью, да что говорить! Для нас все это бесценно. Поэтому я считаю, что масштаб этих личностей сопоставим.
