6 марта он отметит день рождения, но сколько стукнуло, вспоминать не будет. Звездинский ныне в США. Но умеет пользоваться скайпом! Такой вот он технически продвинутый человек с гитарой деда — белогвардейского полковника-инженера царской армии, который всегда подписывал письма жене: “Целую нежно ваши ручки, всегда влюбленный в вас поручик”.
— Ваша самая знаменитая песня “Поручик Голицын” романтизирует Белое движение. Есть ли у вас любимый исторический образ того времени? Изучали ли вы архивы, может, что-то коллекционируете: форму, знаки отличия Белого движения?
— Под влиянием бабушки я начал интересоваться темой Белого движения. Моими героями были, как ни странно, и Чапаев, и Каппель. В “Поручике” есть слова: “Они за Россию, и мы за Россию. Поручик Голицын, так с кем же наш Бог?” Возможно, поэтому я заработал в дальнейшем такой тюремный срок. Жил по своей истине. У меня есть гитара дедушкина. Его ордена, которые бабушка спрятала глубоко под землей. Благодаря чему они и не были изъяты при обыске.
— Ваши родители были репрессированы, но бабушка, как вы утверждаете, стремилась сделать ваш мир безмятежным. Разве вы не задавались вопросом: почему вы растете без родителей, где ваш дед… Вы знали, по какой статье они были обвинены?
— Нет, не знал. Как вы заметили, бабушка оберегала меня. И в то же время очень тонко направляла мои интересы в нужное русло. Мое детство было безмятежным. А в каждой семье были похоронки. Поэтому совершенно естественно, что и у меня были погибшие родственники.
— Вы сами родились в тюрьме и были чудом спасены тюремном доктором, который подменил вас, грудного, на другого, умершего младенца, а затем переправил на свободу. Испытывали ли вы к Сталину личную ненависть за себя и своих родных? Пытались ли вы, став взрослым, переосмыслить личность Сталина и его роль в истории?
— Я жил в тоталитарном государстве. Моя бабушка была мудрой и не обсуждала вслух ничего, что касалось бы не личной жизни. Помните замечательный монолог героя Ярмольника в “Стилягах”? Вот теперь я понимаю, как она меня оберегала. Поэтому Сталин для меня был в моем детстве, как и для всех, “отец родной”.
— Бабушка рассказывала вам о своих весьма романтических отношениях с вашим дедом. Испытывали ли вы потом такие же романтические чувства, или любовь оказалась куда более прозаической?
— Конечно, я искал всю жизнь той любви, как у нее. Наверное, поэтому, когда я прочел стихи Заболоцкого “Очарована-околдована”, то понял: это мое. А любовь свою я все-таки нашел уже в зрелые годы. Это моя жена.
— Из-за вашего увлечения белогвардейской тематикой вы оказались в поле зрения органов госбезопасности, вам вменили угон машины, но вы так и не угомонились… Дело принципа или юношеский максимализм?
— Был молодым и бесшабашным, не задумывался. Несся по жизни во весь опор.
— За что вам пришлось в итоге получить четыре срока и отсидеть в общей сложности 16 лет? И помогал ли вам в тюремной среде тот факт, что вы — автор столь знаменитой песни?
— Как ни странно, сегодня мой сын Артем занимается тем же, за что я отсидел в советское время. В настоящее время он и его товарищи, я их про себя называю “четыре мушкетера”, промоутеры. Делают увлекательной ночную жизнь Москвы. Их клубное движение, на мой взгляд, очень притягательное. Я и сам бы туда пошел, будь я помоложе. Да, мое творчество мне помогало. И среди заключенных, и среди авторитетов. И среди тюремного руководства.
— Что значит лично для вас фраза “жить по понятиям”? Есть ли у вас наколки и если есть, несут ли они какой-то конкретный смысл?
— Раньше, как ни удивительно, жили по понятиям. А для меня до сих пор важно: “за базар надо отвечать”. Иными словами так и в Библии написано. “За слово ответишь”. Поэтому слов на ветер не бросаю. У меня никогда не было и нет никаких наколок. Я считаю это дурным тоном, если только это не вызвано необходимостью, скажем, спасти родного человека от смертной казни.
— Была ли возможность иметь в тюрьме гитару и свободный час для творчества?
— Я организовывал концерты самодеятельности. Гитара и инструменты конечно же, были. И вообще, тюрьма — продолжение жизни.
— Как вам удалось уехать в Америку с такой непростой биографией? Смогли ли вы там зарабатывать на жизнь творчеством или пришлось смириться с черной работой?
— Начнем с того, что я никогда не был эмигрантом. Послушайте песню “Эх, Америка”, она как раз об этом. В отличие от Миши Шуфутинского, Гулько, Могилевского, Любы Успенской, я никогда не уезжал из России. Помните у Высоцкого: “Не волнуйтесь, я не уехал. И не надейтесь, я не уеду!”. Мы с ним всегда обсуждали эту тему. Пишется только на Родине. А за бугром (так раньше говорили) хорошо отдыхать. Да, я люблю отдыхать и путешествовать. Я дитя Вселенной. Есть еще столько мест на земном шаре, где мне хотелось бы побывать.
— Что вас привлекло в недавней поездке по Азии, Индии, по тамошним монастырям? Неужели после всего пережитого вы все еще ищете смысл жизни?
— Всегда ищи новое. Мой друг Мухтар, который играл олигарха в фильме “Платон”, говорит: “Каждый день надо насыщать новой информацией”. Это является моим жизненным кредо. Бороться и искать, найти и не сдаваться.
— Можно ли сказать, что вы прожили жизнь строгого режима? Не считаете ли вы, что ваше прошлое, пусть даже тюремное, было лучшим временем в вашей жизни? Искупает ли ваша слава ваши лишения и гонения?
— Странный вопрос. Жизнь — как вино. Надо смаковать каждый глоток. Даже если вино горчит. Знаете о таком вине “Лакрима Криисти”? В переводе с итальянского “Слезы Христа”. Это очень необычное вино с горьким, очень горьким вкусом. Есть замечательная легенда о том, как это вино родилось. Но мы сейчас не об этом… Вот я, пожалуй, сполна напился этого вина. Но ни о чем не жалею. Надеюсь, жизнь моя будет впредь насыщена более сладким привкусом.
— Не кажется ли вам, что вы в некотором роде повторили путь поручика Голицына?
— У каждого свой путь. К Богу.
