Говорят, что на детях великих природа отдыхает. Дети Мариса Лиепы — прямое доказательство несостоятельности этого изречения. И Андрис, и Илзе добились в своей профессии признания и успеха. Андрис — молниеносно взлетел на вершину балетного олимпа. Зато у его сестры путь к славе оказался долог и тернист. Ради того чтобы дочь взяли даже не в кордебалет, а миманс Большого театра, великий танцовщик покинул свою alma mater — таково было условие руководства балета Большого, пытавшегося любой ценой выжить строптивца из труппы. А партию, которая позволила артистке войти в анналы балетной истории, она получила случайно, практически под занавес своей карьеры в Большом — роль Графини в балете Ролана Пети «Пиковая дама» лучшая в ее творчестве и потому также была выбрана для бенефиса в Большом.
Знаковой для Илзе является и фигура Иды Рубинштейн.
ИЗ ДОСЬЕ "МК"
В России Ида Львовна стала известна еще до своего парижского триумфа, но не благодаря актерскому дарованию, а из-за облика декадентской мадонны и эксцентричного поведения. С ней хотел работать Станиславский, но его заповедь «полюбите искусство в себе, а не себя в искусстве» оказалась не про нее. Благодаря своим немалым средствам дочь банкира-еврея выбрала для постановки находящуюся тогда на пике моды «Саломею» Оскара Уайльда и Всеволода Мейерхольда в качестве режиссера. Однако незадолго до премьеры Святейший синод запретил показ, назвав готовящийся спектакль антицерковным. И тогда Рубинштейн решила представить зрителям только входивший в спектакль «Танец семи покрывал», поставленный для нее балетмейстером-реформатором Михаилом Фокиным. Добившись успеха, она отправилась с ним и в Париж, но там патриархально настроенные еврейские родственники артистки, возмущенные ее скандальным поведением, упрятали эксцентричную даму в дурдом. Этот-то «Танец семи покрывал», с таким трудом пробивавшийся на сцену, как и сам костюм, разработанный Львом Бакстом, и вошел потом в измененном виде в фокинский балет «Клеопатра» как сцена разоблачения египетской царицы, свел с ума половину Парижа и даже затмил гастрольный успех Павловой и Шаляпина.
Именно этой загадочной и яркой артистке Серебряного века, воплощавшей собой эпоху декаданса, и посвящен балет Патрика де Бана «Клеопатра — Ида Рубинштейн». Надо сказать, что «Клеопатра» — знаменитый балет «Русских сезонов», с 1909 года остававшийся хитом дягилевской антрепризы, — не сохранилась. Однако постановщикам пришла в голову удачная идея: частично используя сюжет той дягилевской «Клеопатры», создать совершенно новый спектакль, ничего общего с дягилевским не имеющий. Действие начинается с того, как в конце 50-х принявшая католичество (темный костюм, напоминающий монашеское одеяние) и живущая затворницей постаревшая «декадентская мадонна» вспоминает свою молодость. На сцене возникают образы ее великих современников: Вацлав Нижинский, Анна Павлова, Михаил Фокин, Сергей Дягилев, даже Робер де Монтескью — денди и балетоман, прообраз барона де Шарлюса в романе Пруста «В поисках утраченного времени», без которого невозможно представить культурный и балетный Париж эпохи дягилевских сезонов. Идет подготовка к балету «Клеопатра», который в качестве «балета в балете» покажут в конце спектакля…
Если что и удалось в новом спектакле — так это образ самой Иды Рубинштейн. Илзе — с ее фантастической пластикой и без того напоминающая легендарную артистку — тут попадает в десятку. Имеется и еще несколько зрелых актерских работ: у Артема Ячменникова граф Монтескью выделяется на сцене своей элегантностью и художественной цельностью, а образ Бога танца — Вацлава Нижинского — удается раскрыть Михаилу Мартынюку. Кроме того, к несомненным удачам можно отнести роскошные, меняющиеся для каждого персонажа по нескольку раз костюмы Екатерины Котовой и грандиозные декорации Павла Каплевича — гигантские петербургские атланты, непонятно каким образом оказавшиеся на берегах Сены (должно быть, как напоминание о петербургском периоде героини спектакля). В остальном же пирожок оказался ни с чем. Хореография Патрика де Бана никак не скрашивает и без того чересчур затянутое и скучноватое действие. Да и оригинальностью она не отличается. Структура балета элементарна до чрезвычайности, без разработки какой-либо четкой драматургии: действие практически не движется, идет банальная череда соло, дуэтов (среди которых, впрочем, есть несколько занятных), ансамблей. Кордебалетом, полностью составленным из артистов Кремлевского балета, хореограф толком не распорядился. Задействован он крайне скудно, в основном в сценах светского Парижа.
Гораздо интересней спектакль смотрится в ориентальных сценах вставленного в него мини-балета «Клеопатра». Что неудивительно: будучи артистом, де Бана долгое время сотрудничал с труппами Бежара и Начо Дуато — и уж что-что, а сладострастную восточную негу привнести в свою хореографию умеет. Хотя и тут знаменитая и описанная многими свидетелями сцена разоблачения одежд (со спеленатой, точно мумия, Иды Рубинштейн восемь черных рабов и рабыни снимают сначала саркофаг, а потом освобождают ее тело от расписанных египетской символикой разноцветных покрывал) в новом балете прошла почти скомканно и без должного эффекта — ни тебе рабов, ни покрывал…
