— Жизнь ведь один раз человеку дается. Думаешь: “Эх, не так надо было сделать, а эдак!” А ведь не переделаешь, не вернешь даже вчера, не то что год… А переделаешь — будет ли лучше? Бог весть. К чему жаловаться, горевать об утраченном, мечтать о несбыточном? Нужно нести свой крест, жить по возможности достойно… Мне кажется, не случись со мной всего этого, не было бы ни стихов, ни переводов, ни шахматных этюдов. Совсем другая жизнь была бы — семья, дети, серьезные интересы. Трудился бы где-нибудь на производстве, — начинает разговор коломенский поэт и переводчик Борис Архипцев.
В возрасте семи с половиной лет он переболел полиомиелитом. Случилась эта беда под Новый, 1958 год. Ужасное стечение обстоятельств: Борис умудрился подхватить эту опасную болячку одним из последних в городе. Потом эпидемия остановилась, прививки, наши и зарубежные, появились почти следом. Болезнь сразила наповал: мальчик мог лишь дышать, моргать ресницами и с трудом есть — на этом его двигательные возможности заканчивались. Со временем состояние Бориса стабилизировалось, но приговор врачей оказался суров — на ноги он никогда не встанет. Увы, доктора оказались правы.
Теперь он живет один в доме с видом на стену другого дома со змеящейся по ней ржавой водосточной трубой. Но говорит, что осенью здесь красиво — клены под окном золотые и багряные, много стихов им посвятил. Однако Архипцеву некогда особенно в окошко пялиться, работы много — переводит, на дому дает уроки английского.
Гости приходят не часто, потому что Борис не годится на роль собутыльника или соучастника. Это он сам так шутит. Выбираться на улицу тоже получается редко. Чего греха таить, многие в такой ситуации опускают руки, топят горе в стакане, не видя выхода. Архипцев пишет стихи сам и талантливо переводит чужие.
— Первое стихотворение я еще в школьные годы написал. С детства увлекаюсь шахматами, был даже чемпионом Коломны. В 61-м году состоялся матч-реванш между Ботвинником и Талем, и так это меня вдохновило, что сочинил стишок. Лет в 12—13 писал о космосе, естественно, под впечатлением от полета Гагарина. Потом — о борьбе за мир во всем мире, повлияли зажигательные антивоенные речи Хрущева. Взрослея, стал, понятно, осваивать лирическую, любовную тематику. А начав изучать английский, увлекся переводами, переводил Байрона, Лонгфелло, народную поэзию.
С поэзией нонсенса Борис по-настоящему познакомился, когда учился на факультете иностранных языков пединститута. Заинтересовался и… влюбился. На всю жизнь. Уж больно близкими ему по складу и настроению оказались лимерики, эти симпатичные озорные пятистишия, нечто вроде наших частушек, только английские. А с отцом-основателем жанра, знаменитым Эдвардом Лиром, у них есть мистическое сходство не только во внешности, но и в судьбе. Автор задорных лимериков с детства был слаб здоровьем, страдал хроническим бронхитом, астмой (из-за чего вынужден был покинуть любимый туманный Альбион и отправиться в бесконечные странствия по миру), терпел жестокие приступы эпилепсии. Теперь Архипцев знает о Лире почти все:
— Он родился 12 мая 1812 года в Лондоне, в семье биржевого маклера. У него было двадцать братьев и сестер. Эдварду исполнилось 13 лет, когда его отец, наделав долгов, попал в тюрьму. К счастью, у мальчика обнаружились способности к рисованию, что помогло ему рано найти работу — а вскоре известность и подлинную славу. Уроки рисования у Лира брала сама королева Виктория. Оба остались довольны друг другом, а Лир продолжал карьеру художника до конца дней, сочетая ее с плодотворным литературным трудом. Эдвард Лир, болезненный, неприкаянный человек, одиночество которого скрашивал только верный кот Фосс, прожил 76 лет, оставив потомкам небольшое, по привычным меркам, но удивительно цельное творческое наследие. Поэзия его светла и редкостно человечна, она жизнеутверждающа: ни одной мертвой или злой строчки!
В 1846 году вышла миниатюрная книжица “A Book of Nonsense” (“Книга нонсенса”), сборник забавных пятистиший Лира, каждое из которых было любовно проиллюстрировано автором. Успех оказался ошеломляющим, а творчество поэта серьезно повлияло на всю последующую литературу, как на поэзию, так и на прозу.
Лира переводили на все языки мира. Русскую “лириану” начинали Маршак и Набоков, продолжали знаменитый Г.Кружков, плодовитый М.Фрейдкин, трудолюбивый Ю.Сабанцев… Один перевел около сорока лимериков, другие двое — по 212. В портфеле Бориса Архипцева их набралось 238 (26 пятистиший зазвучали по-русски впервые)! Впрочем, дело не в количестве. Кружков, например, свои переводы Лира переводами не называет. У него это “пересказы”. Набоков тоже нарек свою работу скромно — “перефразировкой по-русски”. Сабанцев же, последним вступивший в “клуб переводчиков Лира”, самонадеянно настаивает, что у него переводы. Вот только качество этих “переводов” таково, что изящная книжка, выпущенная пару лет тому назад в Петербурге, подверглась уничтожающей критике в ряде печатных и сетевых изданий. Только Б.Архипцев, по его словам, делает переводы в истинном смысле слова, такие, что не краснеют, будучи напечатанными рядом с оригинальными текстами. Вот несколько вариантов перевода одного из лимериков Лира, имеющего прямое отношение к нашей стране. Не надо быть корифеем английского языка, чтобы понять, который из них точнее, адекватнее.
There was a Young Lady of Russia,
Who screamed so that
no one could hush her;
Her screams were extreme,
No one heard such a scream
As was screamed by that Lady of Russia.
Есть странная дама из Кракова:
орет от пожатия всякого,
орет наперед
и все время орет —
но орет не всегда одинаково.
Перевод Владимира Набокова
(В кн.: В. Набоков. Другие берега. Нью-Йорк, 1954)
Жил мальчик вблизи Фермопил,
Который так громко вопил,
Что глохли все тетки
И дохли селедки,
И сыпалась пыль со стропил.
Перевод Григория Кружкова
(В кн.: Книга NONсенса. М., 2000.)
Юная дева одна из России
Вдруг оглушительно заголосила;
В дальних краях, где они прозвучали,
Воплей, подобных таким, не слыхали,
Что издавала гражданка России.
Перевод Юрия Сабанцева
(В кн.: Эдвард Лир. Книги нонсенса. СПб, 2001.)
Голосила девица в России,
Хоть ее помолчать и просили;
Слушать не было сил,
Сроду не голосил
Так никто, как девица в России.
Перевод Бориса Архипцева (2002)
Лимерики Лира в переводе Архипцева заинтересовали ряд СМИ, в том числе знаменитую парижскую “Русскую мысль” и Би-би-си. Но, конечно, переводы, на создание которых ушло 12 лет, хочется издать книжкой.
С мечтой о публикации сборника переводов под названием “Полный нонсенс! Эдвард Лир по-английски и по-русски” Борис обращался в Министерство культуры, к тогда еще министру Швыдкому. Тот его переадресовал в издательство “Художественная литература”, тамошний директор ответил приблизительно так: “Сочувствую Лиру, и переводы нравятся, но денег нет…”
Вряд ли это издательство разбогатело, да и писать теперь придется уже новому главе министерства. Была б возможность, Борис бегал бы по издателям, но... Поэтому всех заинтересовавшихся просим написать по адресу: arkh@kolomna.ru или в редакцию.
