Все, кто знает Марченко, говорят о нем: хороший парень. Действительно, дорогу никому не переходил, на горло не наступал... Шел по жизни как получится. Получилось неплохо. Сегодня он основной ведущий новостей на НТВ и выходит в эфир в очередь с самой Митковой.
— Ты звездой себя ощущаешь?
— Я не понимаю, что это такое. Звезды — это в кино. 23 марта было десять лет, как я занимаюсь новостями.
— Некоторые любят порассуждать какие они профессионалы, других называют суперпрофесионалами. Как у тебя с этим?
— Я понял, что профессионал, 11 сентября прошлого года.
— Говоря цинично, тебе тогда “повезло”?
— Согласен. Хотя это была абсолютная случайность. Я заехал на работу по делам на 10 минут. Меня тут же толкнули в эфир, потому что как мужчине мне было легче собраться: накинул пиджак и вперед. А потом, мне всегда “везло” в таких ситуациях. Первый взрыв на Гурьянова тоже вел я. А чисто профессионально это было невероятно: происходило непонятно что, и это надо было как-то подать. Когда работаешь на таких эфирах, ловишь кайф. Это просто фантастика. Но после нескольких часов этого “кайфа” у меня был ступор. Сел голос, состояние подавленное. После эфира 11 сентября я купил цветы и поехал к американскому посольству.
— Ты хочешь сказать, что новостийщики тоже люди?
— А как же. Сначала, когда что-то глобальное происходит и ты оказываешься посредником, это здорово, конечно, но любой человек не робот. Страдающим в Чечне, например, невозможно не сопереживать. Но бывает, что в эфире еще сложнее удержаться от смеха. Это даже тяжелее, чем не заплакать.
— Например?
— Некоторые репортажи из Думы вызывают у всех в студии заразительный смех.
— Особенно смешно бывает, когда ты или Миткова начинаете беседовать с ведущим спортивных новостей. Впечатление, что вы там в ладушки с ними играете.
— Это хорошо. Это называется “человечинки”.
— Ты согласен с девизом новостийщиков — “хорошие новости — это плохие новости”?
— Конечно, новостийщики — абсолютно циничные люди. Но чтобы только так и думать, нужно быть полным моральным уродом. Мне трудно представить Парфенова, который делает прекрасные человеческие сюжеты, что для него чем хуже, тем лучше. Просто жизнь такая. Плохие события всегда бросаются в глаза и их всегда больше. Не начинать же выпуск новостей с информации о снижении налогов, хотя это очень важно, когда происходит что-то ужасное. А плохое мы показываем как раз для того, что-то изменить в лучшую сторону. Я сам отвечаю за то, какой сюжет пойдет сначала, а какой — после, что давать в 19 часов, а что — в 22.
— А почему ты поставил в эфир первым номером сюжет о пресс-конференции Березовского по взрывам домов, ведь это чистый PR?! Ни один канал этого не сделал.
— Взрывы до сих пор не раскрыты. Это были теракты, сопоставимые со взрывами башен в США. Березовский обещал представить новые доказательства. К сожалению или к счастью, он ничего нового не выдал, но и не рассказать об этом было нельзя.
— Но этот сюжет прошел исключительно в интерпретации самого Березовского.
— Мы дали и точку зрения ФСБ, но что же делать, если они высказались так кратко. Пусть они представят доказательства, и следующие новости я начну именно с этого.
— Почему у вас в новостях почти нет Путина или его, по крайней мере, меньше, чем на других каналах?
— Год назад, когда пришел Йордан, я ему сказал, что если мне будет кто-то диктовать, что давать в эфир, а что — нет, я уйду. Я понимаю, что не самая заметная фигура на НТВ, но для меня это принципиально. Пока повода уходить не было. Я считаю, что реагировать на каждый чих президента смешно, мы — не госканал. Поэтому когда говорят, что НТВ под пятой у государства...
— Но Митковой или Кулистикову, наверняка, звонят из властных структур?
— Наверняка такие звонки раздаются. Но, к счастью, они до меня не доходят. Спасибо начальникам, они нас прикрывают. В одном из выпусков новостей в семь часов вечера мы показали анонс материала о СОБРе из Сыктывкара, бойцы которого отказываются служить, потому что им не платят зарплату. Сразу после этого позвонили из МВД с требованием не показывать. Мы не ведемся на такие вещи. Мы все показали.
— Есть какая-то разница в работе под началом Добродеева, Киселева или сейчас Йордана?
— Никакой. Но к этой теме я возвращаться не хочу. Год прошел, а все равно больно.
— Йордана ты редко видишь?
— Очень редко. Так, по коридору пробежит, привет — привет, и все. Он далек от новостей.
— Как тебе Миткова в роли начальника?
— У нас нет отношений начальник—подчиненный. Все коллеги. Она просто партнер, более опытный, чем я.
— Ты почти пять лет проработал на “Эхе Москвы”. Помню, кто-то из эховцев сказал: “Мне не жалко никого из тех, кто остался на НТВ, кроме одного человека, который работал у нас”.
— Черкизов вообще назвал меня подонком. Сделал это не в лучшее время и не в лучшем месте — на поминках Димы Пинскера. Бог ему судья. Но многие с “Эха” поняли, что каждый человек имеет право на выбор. В конце концов, если я ошибся, я сам буду расплачиваться.
— Как ты думаешь, почему сейчас НТВ реально стал самым свободным каналом?
— Это заслуга менеджмента. Он сейчас ведет правильную политику и не делает из нас политический инструмент. Мы не отстаиваем сейчас ничьи интересы, а предоставлены сами себе. Поэтому мы можем быть объективны. Я считаю, заслуга НТВ в том, например, что после зачисток в Асиновской и Серноводске были заведены уголовные дела. Мы сообщили об этом первыми.
— Киселев сказал, что если кто-либо из журналистов к ним захочет вернуться, это будет рассматриваться персонально. Но некоторых он не возьмет обратно никогда, даже если они приползут. Может, это о тебе?
— Может быть. Но я никогда не забуду, что именно благодаря Евгению Алексеевичу попал на НТВ. После тех событий мы с ним больше не виделись. Зато периодически встречаю Кричевского, который то здоровается, то не здоровается.
— Скоро НТВ продадут. Тебя это волнует?
— Не очень. Просто не хотелось бы переживать еще одну смену руководства. Люди ведь доказали, что что-то могут. Во всяком случае, канал развивается и никакой катастрофы, которую предрекали, не произошло.
— Один твой бывший коллега, работающий сейчас на РТР, сказал, что считает себя шеф-поваром, пекущим новости.
— Может быть и так, но я еще и официант, который подает блюда.
