— Это решение, конечно, правильное. При бывшем министре, когда даже сержантское звание присваивалось его решением, — это был идиотизм.
Во времена, когда я находился на командных должностях, в советской-российской армии было так. Звание лейтенанта присваивалось решением министра, старшего лейтенанта и капитана — командующим округом, майора и подполковника — главкомом, полковника — министром, генерала — президентом по представлению министра обороны.
Конечно, подписывать это бесконечное количество приказов — не дело министра обороны. По себе знаю, каждый день приходилось ставить по 40–50, иногда до 100 подписей. То есть только этим и заниматься.
Бывало, конечно, что офицер жизни не видел, не служил нормально, но зато у него в главке друг хороший, вот он и получал назначение на важную должность, пусть даже не соответствующую его званию. Это редкие случаи, но они были.
Но при этом к любому назначению на сколько-нибудь серьезное место мы всегда готовились, приглашали кандидата, беседовали. И всегда в принятии решения участвовали сотрудники особого отдела — проверяли, нет ли за ним нарушений каких. Это многосторонняя работа, и она такая должна быть всегда.
А при Сердюкове оперативно такие решения принимались, видимо, по звонку, а в отношении остальных имели место большие задержки. Он ведь тоже занятой человек. У него командировки, встречи. Понятно, что он зашивался с такими приказами. Вот и ходили иногда офицеры, по году ждали присвоения капитанского звания.
Понятно, что такой порядок он ввел от большого ума. Ну и, наверное, от рвения избыточного — самому все изучить, ничего не доверять никому. Очень уж большое недоверие к подчиненным у него было.
