Борис КАШИН, академик РАН, математик, депутат Госдумы (КПРФ):
— При принятии законопроекта те, кто голосовал «за», говорили, что он радикально изменился в лучшую сторону. Но вы голосовали «против». Почему?
— Надо вспомнить пословицу: единожды солгавший, кто ж тебе поверит. То же самое они говорили и о первой версии законопроекта, принятой в начале июля во втором чтении, и упирались тогда против предложения не торопиться. А осенью вдруг выяснилось, что потребовалось еще 40 поправок внести...
Если по сути — то главная причина протестов не в том, что в руки чиновников передается управление имуществом научных организаций, а в том, что в руки чиновников передается финансирование науки. Кое-что в тексте, конечно, удалось улучшить — например процедуру назначения директоров НИИ. Начиналось-то все с того, что их должно было назначать правительственное агентство, и вперед! Это мы уже проходили в отраслевых научно-исследовательских институтах, куда назначались новые директора, которые всех выкидывали на улицу, а здания продавали, и нет у нас теперь отраслевой прикладной науки.
— Не все ли равно, по какому каналу пойдут деньги на научные исследования, если они пойдут?
— Кто платит, то и заказывает музыку. Раньше РАН распределяла средства между НИИ РАН, а теперь по какому принципу это будет делать агентство — непонятно. Критерии, по которым чиновники станут определять, кому денег дать, а кому — нет, неизвестны. Индекс цитирования, на который всегда ссылаются в правительстве, серьезной критики не выдерживает, он не может служить основой механизма принятия решений. Во всем мире главным критерием является мнение коллег.
— Но прописано же, что агентство станет распределять деньги «с учетом» рекомендаций РАН...
— А в какой степени эти рекомендации должны учитываться? Неизвестно.
— Говорят, что у нас хотят внедрить такую же систему управления наукой, как в США.
— Если бы они хотели перейти на американскую систему, они должны были бы сначала предпринять реальные шаги, которые бы показали людям, что они действительно этого хотят — хотя бы в виде социальных гарантий. Я как математик регулярно бываю в США, и там мнение ученых при приеме на работу профессора является решающим, а постоянного профессора практически невозможно уволить.
— И что теперь?
— Если президент законопроект подпишет, это будет большой его ошибкой. Но проблема в том, что система принятия решений у нас замкнута на одно лицо, и при таком раскладе очень важно, кто именно предоставляет ему информацию по той или иной теме и какую именно информацию...
Представители «ЕР» не имели мандата отступать от позиции Фурсенко (Андрей, помощник президента, экс-глава Минобрнауки. — «МК»). В результате они умудрились обозлить против себя тех, кто никогда против власти не выступал. Я коммунист и знаю, что раньше ученые в научных организациях всегда говорили «оставьте нас в покое, мы вне политики». А теперь пришли за ними.
— В тексте законопроекта прописано, что РАН сможет заниматься научной деятельностью. А в другой статье написано, что все институты передаются в ведение агентства и оно же будет распределять между ними деньги под госзадания. Как одно сочетается с другим?
— Да никак не сочетается. Наверное, имеется в виду, что членам академии не возбраняется сидеть за столом и писать статьи. В академии остаются только академики и членкоры и три отделения — Сибирское, Дальневосточное и Уральское. Но без институтов заниматься научной деятельностью нельзя. Даже в математике это практически невозможно, а что уж говорить об экспериментальной науке! Надо идти в институт, а там скажут: «Конечно, ты молодец и идея у тебя хорошая, но ты иди-ка сначала согласуй все это с агентством»...
Валерий РУБАКОВ, академик РАН, физик-теоретик, один из ведущих мировых специалистов в области квантовой теории поля, физики элементарных частиц и космологии:
— Собирается ли научное сообщество продолжать борьбу?
— Думаю, Совет Федерации законопроект одобрит и президент подпишет. Но мы пока руки не опускаем. Дело в том, что в нынешнем виде законопроект означает ликвидацию РАН как организации, которая проводит научные исследования.
— Но в тексте ведь прописали право РАН на проведение научных исследований!
— Но если у вас нет института, где их проводить-то? А право такое можно дать кому угодно.
— Какой смысл сейчас протестовать, если судьба законопроекта, по сути, уже решена?
— Это, знаете, по принципу «не могу молчать!». А эффективен или неэффективен протест — зависит от того, как у нас власть к людям относится. Если она слышит их мнение — значит, будет эффективен, если нет — то нет.
— Кроме митингов какие еще возможности повлиять на ситуацию у вас остаются?
— Насколько я знаю, коллективы институтов РАН готовят обращение к президенту страны.
