Атомная торпедная подводная лодка К-8 проекта 627А «Кит» возвращалась с боевого дежурства. Вечером 8 апреля 1970 года субмарина находилась в Атлантике, в Бискайском заливе. Командир – капитан II ранга Всеволод Бессонов, отдал приказ начать всплытие на перископную глубину для проведения сеанса связи. А вскоре после этого ему доложили о возникновении пожара на борту: почти одновременно огонь разбушевался в 3-м и 7-м отсеках. Причиной могло стать короткое замыкание силовых кабелей.
Добровольно замурованные
Через несколько минут вышла из строя силовая электросеть, и сработала аварийная защита одного из реакторов. Другой пришлось отключать вручную. Это сделали ценой своей жизни четыре офицера первой смены, дежурившие на посту управления главной энергетической установки, который находился в 7-м отсеке: инженер-капитан III ранга В. Г. Хаславский, инженер-капитан-лейтенанты А. С. Чудинов и А. В. Поликарпов и инженер-старший лейтенант Г. В. Шостаковский. Увидев, что огонь вот-вот ворвется в помещение поста, они наглухо задраили дверь в него, прекрасно понимая, что тем самым отрезают себя от пути наружу, к спасению. Погибая в самом начале трагедии, эти четверо успели сделать самое важное для предотвращения ядерной катастрофы: они заглушили реактор. «Прощайте, не поминайте лихом!» – услышали их последние слова в соседнем 6-м отсеке, где на тот момент еще сохранялась связь с ГЭУ.
Лодка совершила аварийное всплытие. Системы связи, находившиеся в центральном посту в выгоревшем 3-м отсеке, оказались повреждены огнем, и командир АПЛ не имел возможности сообщить на базу об аварии. Между тем пожар продолжал распространяться по воздуховодам, и вскоре уже пять отсеков из девяти попали в огненную зону, там погибли 14 подводников.
Моряки, находившиеся в двух носовых отсеках, смогли выйти на верхнюю палубу. Из них составляли спасательные команды, которые, рискуя жизнью, спускались в аварийные помещения, выводя оттуда наверх отравленных ядовитым дымом людей.
Катастрофическая ситуация сложилась в 8-м отсеке. Заклинило аварийный люк, и 20 находившихся там подводников оказались в настоящем аду: переборка пылающего соседнего отсека раскалилась, оттуда в помещение через сгоревшие уплотнители трубопроводов и магистралей просачивался дым, угарный газ. Индивидуальных дыхательных аппаратов на всех не хватило (в то время они были очень громоздки). Кроме того в 8-м отсеке располагался еще лазарет, где лежал старшина I статьи Ю. Ильченко, которому недавно прооперировали аппендицит. Корабельный врач А. М. Соловей надел свой ИДА на больного старшину и тем самым спас его, пожертвовав собой: уже вскоре концентрация угарного газа в отсеке стала смертельной. Лишь через несколько часов злополучный люк смогли вскрыть снаружи моряки, вышедшие на палубу из носовых отсеков. После этого отравленных угарным газом вынесли наверх. Но, несмотря на это, люди продолжали умирать. В итоге из 8-го отсека осталось в живых только четверо. Сами они считали это просто чудом: ведь запас кислорода в дыхательных аппаратах был рассчитан всего на 2,5 часа, а их заточение в задымленной «коробке» длилось намного дольше.
В задраенном по сигналу аварийной тревоги кормовом 9-м отсеке на 19 человек было лишь четыре дыхательных аппарата. Постепенно и туда стал проникать дым и угарный газ, – люди начали терять сознание. В темноте, в неведении, что творится на лодке, подводники, не теряя присутствия духа, сумели перезарядить систему регенерации, и она очистила воздух. Позднее все они сумели выйти наверх и включились в борьбу за спасение корабля.
К утру 9 апреля экипаж потерял еще 16 человек. Кормовые отсеки, которые заполнили ядовитые газы, пришлось задраить. Из-за повреждений, полученных из-за пожара, в прочный корпус 7-го отсека стала поступать забортная вода. К-8 медленно, но верно оседала на корму. По приказу командира моряки, пока еще оставался запас воздуха высокого давления, несколько раз продували кормовые цистерны главного балласта для выравнивания дифферента и поддержания плавучести.
Через некоторое время у советских подводников забрезжила надежда на спасение: недалеко от места аварии показался канадский транспорт «Clyv de ore». Однако на просьбу о помощи он не отреагировал и ушел, нарушив все законы международной морской конвенции. Зато через некоторое время над лодкой появились натовские «Орионы», направленные сюда, скорее всего, именно по сообщению «канадца». С самолетов фотографировали тонущую подлодку, не пытаясь что-то предпринять для спасения русских. – Это было жестокое время «холодной войны».
10 апреля к терпящему бедствие атомоходу приблизился случайно заметивший его болгарский транспорт «Авиор» под командой советского капитана Рема Смирнова – и очень вовремя. Море начинало штормить, волнение с каждым часом усиливалось. «Авиор» принял на борт 43 человека из экипажа К-8, которым уже негде было находиться на родной лодке. Измученным людям предоставили каюты, сухую одежду, еду. А самое главное – через Варну в Москву наконец-то передали сообщение об аварии.
Лишь к концу третьих суток после начала пожара к АПЛ подошли советские суда, находившиеся в этом районе Атлантики. Капитан атомохода Бессонов получил от командования приказ любой ценой бороться за спасение лодки. Однако выполнить его становилось все труднее. Разыгравшийся шторм сводил на нет все усилия взять аварийную субмарину на буксир: прочные канаты не выдерживали ударов стихии и рвались. К вечеру 11 апреля командир АПЛ принял решение снять еще 30 человек экипажа с лодки, так как из-за большой концентрации угарного газа уже и в двух носовых отсеках ее людям нельзя было находиться.
В число эвакуируемых включили и старшину I статьи Леонида Чекмарева, являвшегося секретарем корабельной комсомольской организации. Причиной тому послужили обстоятельства сугубо «политические»: он был избран делегатом от Мурманской области на XVI съезд ВЛКСМ, который начинал работу совсем скоро. Однако Леонид отказался от такой привилегии и отправил на шлюпку вместо себя старшего матроса Б. Кириченко – потому, что были они земляками, друзьями, а кроме того у Бориса рос маленький сынишка.
Очень не просто оказалось снять с терпящей бедствие субмарины запас ядерных торпед, хранившихся в носовом отсеке. Переправа их на спасательные суда в условиях штормовой качки была чрезвычайно рискованной операцией.
В ночь на 12 апреля на борту К-8 осталась только одна боевая смена – 22 моряка во главе с Бессоновым, самые опытные матросы и офицеры. Все они ютились в рубке, где только и можно было теперь находиться. Очередную попытку завести буксир надеялись повторить утром.
Дифферент к тому времени сильно увеличился, – волны перекатывались через корму корабля, а нос его был сильно задран вверх. Но никто не ожидал, что лодка пойдет на дно: ведь опыта подобных ситуаций с нашими АПЛ тогда еще не было. К утру К-8 окончательно потеряла запас плавучести и, резко опрокинувшись на корму, «солдатиком» ушла на дно вместе с остававшимися на ней моряками.
В результате катастрофы из экипажа субмарины погибли 52 человека, спасти удалось 73.
Гибель К-8 стала первой серьезной потерей советского атомного флота. Комиссия, расследовавшая эту трагедию, сделала вывод, что авария вызвана исключительно «техническими причинами», действия командира и экипажа были признаны верными.
Лодку так и не подняли. Вот уже 45 лет К-8 с заглушенными реакторами лежит на глубине 4680 метров в 490 км северо-западнее берегов Испании. По некоторым сведениям, на борту ее остались четыре ядерные торпеды, однако данные проводимых замеров показывают, что радиационный фон в этой местности не превышает обычный уровень.
Родина сэкономила на орденах
Родственникам жертв этой морской катастрофы сообщили, что моряки погибли «при выполнении служебного долга». Выжившим членам экипажа порекомендовали «забыть» о случившейся трагедии (которая произошла вдобавок в очень неудачное время – прямо на кануне помпезно отмечаемого в Советском Союзе 100-летия Ленина!). Для верности с них взяли подписку о неразглашении.
Закрытым Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1970 года командир АПЛ К-8 Всеволод Бессонов посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Все погибшие моряки, не зависимо от звания, и все оставшиеся в живых офицеры были награждены орденом Красной Звезды, а уцелевших матросов наградили медалью Ушакова. Однако если живые получили свои награды, то, как сообщила нам Эля Князева, для родственников погибших членов экипажа К-8 ордена остались только на бумаге.
Даже в семье командира Бессонова нет Звезды Героя Советского Союза. Некоторые семьи, правда, получили орденские книжки без указания в них номера ордена, но и они вручены далеко не всем.
За прошедшее с той поры время членам Общественного совета «Памяти экипажа АПЛ К-8» известен лишь единственный случай, когда родственникам моряка, погибшего на этой субмарине, удалось все-таки добиться получения его награды: матери старшего матроса К. Фрешера после ее многократных обращений в военкомат, в 1993-м – то есть 23 года спустя! – все-таки выдали на руки и орден Красной Звезды, и орденскую книжку ее сына.
Информация о трагедии советского атомохода, случившейся в апреле 1970-го, долгие годы хранилась под грифом «секретно». Хотя на территории закрытого поселка Гремиха, где расположена военно-морская база Северного флота, еще в начале 1970-х году был установлен монумент в честь экипажа этой субмарины. На нем надпись: «Морякам-подводникам, погибшим на боевых постах, до конца выполнившим долг свой», и рядом перечислены фамилии всех 52 жертв этой морской катастрофы. Однако подробности об истории с К-8 знал только узкий круг военных и некоторые из семей ее офицеров. Лишь в 1989-м, после гибели АПЛ «Комсомолец», стали появляться в СМИ первые упоминания и о катастрофе подлодки К-8.
В 2010 году, когда отмечалось 40-летие трагедии в Бискайском заливе, на базу атомных подводных лодок Северного флота в поселок Гремиха приехала Марина Русина – заместитель адмирала Кузнецова из Общества ветеранов-подводников 7-й дивизии АПЛ Северного флота. Здесь она встретилась с женой одного из погибших, капитана III ранга Хаславского, Тамарой Николаевной, у которой много лет хранились фотографии, переснятые из личных дел и адреса подводников – жертв катастрофы на К-8. Вдова передала эти материалы Русиной для поиска семей погибших.
Вскоре Общество ветеранов-подводников 7-й дивизии совместно с петербургским Государственным университетом морского и речного флота приняли решение увековечить память о героях К-8, а также привезти на малую родину каждого погибшего моряка капсулу с морской водой – для символического захоронения. По просьбе военных выпускниками Университета, которые служат на судах, проходивших через точку гибели АПЛ К-8, сделан забор морской воды в этом месте, о чем внесены записи в судовые журналы. Эта вода передана затем в Александро-Невскую Лавру, освящена и хранится в именных капсулах.
Был организован также Общественный совет родственников «Памяти экипажа АПЛ К-8». Кроме того из курсантов Университета создана группа «Вахта памяти» под руководством М. Русиной. Вошедшие в нее ребята начали поисковую работу, благодаря которой удалось отыскать родственников погибших членов экипажа К-8, доставить капсулы с морской водой на родину каждого из этих героев и по старой морской традиции захоронить их там. Открыто несколько мемориальных досок, посвященных жертвам аварии К-8.
Сейчас удалось найти родственников уже всех погибших на атомоходе моряков и восстановить биографию каждого из 52 героев. Как ни странно, последним в этом ряду оказался москвич – старший матрос Николай Коровин.
21-летний парень был одним из тех, кто вызвался добровольцем в состав команды, которая оставалась на борту субмарины до самой ее гибели, и ушел под воду вместе с лодкой. Его товарищ Михаил Маклачков, накануне самым последним перебравшийся с атомохода на шлюпку, так вспоминал потом их расставание: «Я отдал Николаю свою водолазную шапочку и пытался стянуть с себя теплый водолазный свитер и передать ему, но это не удалось: слишком тесно было в рубке. Снизу торопили – уже наступал вечер, а еще до спасательного корабля по штормовому морю надо добраться. Николай улыбался и говорил, что ему не холодно, хотя у самого выступили мурашки. «Иди! И передай привет Москве!» сказал он на прощанье. Я прыгнул вниз прямо с нижнего корпуса боевой рубки в шлюпку...»
Найти родных Николая Коровина долго не удавалось. По указанному в его личном деле адресу никто из этой семьи сейчас не проживает, а соседка могла только рассказать, что Коровины уже после гибели сына получили квартиру в Тушино, но адрес ей неизвестен. Лишь несколько месяцев назад активисты Общественного совета родственников «Памяти экипажа АПЛ К-8» смогли, наконец, отыскать сестру матроса Коровина Надежду Михайловну. Удалось выяснить, что герой-подводник учился в 1960-е в школе №84, которая теперь входит в ГБОУ школа №1288. Члены Общественного совета надеются, что 12 апреля, в день 45-летия подвига экипажа К-8 в этом учебном заведении будет организован День памяти Николая Коровина. А вот по поводу захоронения именной капсулы с морской водой на месте, где родственники в свое время установили памятник матросу, договориться пока не удалось. Эта капсула сейчас по-прежнему хранится в Александро-Невской Лавре.
В преддверии юбилейной годовщины трагедии прошло несколько мероприятий по увековечиванию памяти погибших моряков с К-8. В феврале представители поисковой группы «Морская Вахта памяти» побывали в городе Гусь-Хрустальный – на малой родине матроса Е. Самсонова (он погиб в числе добровольцев, до последнего остававшихся на лодке). На фасаде техникума, где он учился, была открыта уникальная мемориальная доска из голубого хрусталя цвета воды Атлантики. На сам этот траурный день 12 апреля в Петербурге запланирован общий сбор родственников погибших и выживших членов экипажа подлодки. А 13 апреля там же, в Северной столице должно состояться открытие памятной доски в Университете морского и речного флота им. адмирала Макарова выпускнику этого учебного заведения инженер-капитан-лейтенанту Александру Сергеевичу Чудинову, – одному из четырех офицеров АПЛ К-8, которые добровольно остались в замурованном отсеке, чтобы заглушить атомный реактор, и сгорели заживо.
Память о таких людях не должна исчезнуть.
