«Взвейтесь сырами синие ночи», «Иван Грозный убивает своего сыра», «Сожгли актера Камбербэтча/в московском аэропорту/таможенник не разобрался/решил, что это тоже сыр/» — пользователи социальных сетей изощряются как могут на тему уничтожения санкционных продуктов. Популярность постов, написанных в Интернете на эту тему, а также количество посвященных этому факту фотожаб достигло такого количества, что хэштег #РоссияЖжет, которым сопровождаются записи об утилизации продуктов, вошел в десятку мировых трендов Twitter. Блогеры сцепились не на шутку: одни осыпают проклятиями тех, кто принял решение об уничтожении продуктов и воплощает его в жизнь, крича о том, что арестованную еду можно было бы раздать малоимущим, отправить в детские дома, интернаты для престарелых или даже на Донбасс. Ведь зачастую люди в России находятся за чертой бедности, голодают, а уж про зону военных действий и говорить нечего. Другие взывают к их здравому смыслу, указывая, что санкционная еда просто опасна, она поступает на таможню по подложным документам, а значит, не имеет необходимых сертификатов и так далее. Проще говоря, ее происхождение неизвестно. А устраивать специальные лаборатории, чтобы на месте исследовать контрабандные продукты, дорого, да и невозможно сделать это по всем необходимым параметрам. Значит, употреблять их в пищу нельзя, а уж скармливать незащищенным слоям населения — просто кощунственно. И вообще, уничтожение контрабандной продукции — это мировая практика. При этом первые не слышат аргументов вторых, и наоборот.
Так почему же решение об утилизации пищевого «левака» на таможне вызвало такую болезненную реакцию в обществе?
Конечно, на первый взгляд ответ на этот вопрос очевиден. Россия — страна, которая исторически недоедает. Даже в обозримом вековом прошлом сытые годы в нашем государстве можно пересчитать по пальцам. Голодные годы революции 1917-го плавно перешли в еще более голодные 1930-е, потом четыре года голода в Великую Отечественную и долгое недоедание во время послевоенной разрухи. Не слишком сытые времена брежневского застоя сменились опять же голодными 1990-ми, и сегодня короткое изобилие снова находится для многих под угрозой. У россиян страх голода если не в генетической памяти, то как минимум впитан с пеленок. И редко какая бабушка-мать не хранит дома минимальный запас продуктов и не учит необходимости этого — «мало ли завтра что!» — детей с детства. У нас какую кухню ни тряхни — там запасов недели на две, а если вспомнить про засоленные огурцы и варенье, то и все три можно продержаться. Но не это является причиной такой болезненной реакции на уничтожение санкционных продуктов. Ведь уничтожается и другая еда. Как минимум должна. Но никто не предлагает с пеной у рта отдавать сиротам, старикам и жителям Донбасса, скажем, продукты, у которых истекает срок годности и которые обязаны быть уничтожены (а не проданы с переклеенными ярлыками в ближайшем супермаркете). Не требуют же ее раздавать даром, хотя известно (хотя бы по опыту собственного холодильника), что у любого срока годности зачастую есть запас в два-три дня.
В действительности ответ, почему люди так болезненно среагировали на уничтожение санкционных продуктов, лежит на поверхности: мы просто не видим разницы между той едой, которую покупаем в магазинах по, право слово, зачастую бешеным деньгам, и теми продуктами, что тупо идут под нож. Если бы, приходя в магазин, мы мгновенно получали всю информацию о том продукте, за который платим, то мысль о том, что можно употребить в пишу еду, привезенную не пойми откуда, казалась бы дикой. А когда в магазине происхождение продуктов приходится отгадывать по внешнему виду и косвенным признакам и выбирать грязную морковь (больше вероятности, что отечественная), сморщенную курагу (значит, сушили в естественных условиях), персики помельче (есть надежда, что крымские), клубнику кисловатую и не раньше конца июня (точно подмосковная), то любая еда в сознании становится минным полем, а ты сам — идущим по нему сапером. И если молоко, творог, сливочное масло еще можно купить (но в полтора-два раз дороже) не на развес, а упакованные, где имеется на оболочке и ГОСТ, и состав, и написан адрес производителя, то тот же сыр зачастую вообще не имеет в магазинах истории своего происхождения — просто сыр, и все, без роду и племени. А платить по 400, а то и по 700 рублей за килограмм того, что они там сейчас на халяву жгут тоннами, конечно, и дико, и обидно, и глупость несусветная, и вообще вредительство.
А в Интернете между тем набирает сегодня обороты другой флешмоб – «Покупаем у бабушек, не торгуемся и не берем сдачи». Он призывает приобретать продукцию у тех старушек, что торгуют своими копеечными пучками укропа и горстями черной смородины, собранными с двух кустов, растущих под окнами их домов. Между прочим, этот флешмоб призывает поддерживать несанкционированную торговлю, с которой борются власти. Но обратить на него внимание руководителям всех уровней стоит даже больше, чем на крики по поводу #РоссияЖжет. Потому что как только продать (купить) выращенное на своей земле для россиян станет просто, безболезненно, гарантированно и не за грабительскую цену, сразу контрабандные продукты, изымаемые на границах, превратятся из отнимаемой у людей халявы в конкурентов сомнительного происхождения. И тогда люди сами закричат: «Огня!»
