В один прекрасный день я приехала к начальнику Департамента труда и социальной защиты Москвы Владимиру Петросяну и во время разговора упомянула историю со стиральной машиной. Он удивился и поручил своей сотруднице выяснить, в чем дело.
На следующий день к пенсионерке прибыло все начальство районного управления соцзащиты. Ей сказали: нам звонили с таких верхов, это ужас что такое, что ж вы к нам-то не обратились… Машину привезли, установили и протерли тряпочкой.
Прошел без малого год.
* * *
Едва я успела расположиться в кресле, Ирина Матвеевна Колесова (имя и фамилия изменены. — О.Б.) сказала мне, что приехала я напрасно. А все дело в том, что 16 лет назад, когда она еще работала, она купила себе хорошую шубу. И до сих пор в ней ходит. А если есть шуба, просить о помощи как-то неприлично. Ведь вокруг полно людей, которым еще труднее, чем ей.
Это истинная правда. С ужасами у нас полный порядок. Но ведь шубой в магазине не расплатишься, и за квартиру шубой тоже заплатить нельзя. И пока мы с Ириной Матвеевной спорили, я смотрела, как она сжимает прозрачные руки, слушала, как она приглашает выпить чаю, и такая меня одолела тоска, как будто тону и знаю, что не выплыть.
Ирине Матвеевне 79 лет. Всю жизнь она проработала редактором в службе новостей, а ее отец был главным редактором ведомственного журнала. Жили в огромной квартире в полном достатке.
У Колесовой есть дочь. Сначала все было в порядке, но во время учебы в старших классах в поведении подростка появились странности. Пришлось обратиться к психиатру. Какое-то время с болезнью удавалось справляться, и девочка даже поступила в прекрасный институт. Но проучилась там недолго. И после нескольких попыток поджечь квартиру ее пришлось поместить в ПНИ. В этом интернате она находится уже двадцать лет. И все эти годы мать постоянно навещает ее, возит гостинцы, гуляет с ней.
В надежде вылечить дочь Ирина Матвеевна продала старую квартиру и купила другую, поменьше. Пока были деньги, ездила по врачам, билась во все двери, боролась. Но оказалось, что болезнь не лечится. Ирина Матвеевна не жалеет, что потратила все, что у нее было, в надежде хоть как-то облегчить участь дочери. Но деньги давно кончились. И началась другая беда.
Несколько лет назад у Ирины Матвеевны диагностировали хронический гломерулонефрит, то есть двухстороннее поражение почек. Уже три года она трижды в неделю ездит на гемодиализ. Мучительная процедура продолжается 4 часа, а после нее — полная потеря сил.
Два года назад у Колесовой обнаружили злокачественную опухоль, сделали операцию. Но тяжело больная женщина героически продолжает навещать дочь. Это, простите за каламбур, очень дорогое удовольствие. Такси туда-обратно стоит 1400 рублей. Весь месяц Ирина Матвеевна откладывает деньги на такси и гостинцы для дочери, на фрукты и сладкое. А пенсия у нее 18 тысяч 500 рублей.
Мне показалось, что я плохо слышу, когда она сказала, что ей положена какая-то ежегодная субсидия, 1 тысяча рублей — вот в этом году она эту тысячу получила, и богатство сие можно потратить на продукты первой необходимости в магазине «Перекресток». Но это деньги за прошлый год, и разбиралась она в этой истории целых 4 месяца. Соцработник ничего ей не сказал, узнала случайно. Вот теперь, наверное, дадут тысячу и за этот год. Как хорошо!
Ирина Матвеевна имеет право на часть пенсии дочери, но она этим правом не пользуется, поскольку не в силах правильно собрать и оформить чеки на покупки для дочери, для нее это какое-то непосильное бухгалтерское испытание, а помочь некому.
Я спросила, когда у нее день рождения. Ирина Матвеевна ответила, что у нее давно уже нет дня рождения — праздники закончились. И суп она себе уже не готовит: нет сил, да и не на что. Суп бывает, когда приходит подруга.
Понимаю, что Ирина Матвеевна может обидеться на то, что я все же рассказала эту историю. Ирина Матвеевна, не сердитесь! Я с собой не справилась. Мне ведь понятно, что Колесова не получает даже той мизерной помощи, на которую имеет право. Как вспомню про стиральную машину, в глазах темнеет.
И как же в этой ситуации не расчеловечиться? Так ведь мать даже на отчаяние права не имеет и, пока жива, будет ездить, ходить или ползать в больницу к единственному ребенку.
А на стене комнаты, в которой мы разговаривали, висят картины дочери. Такие прозрачные бирюзовые цветы, как будто с другого берега…
* * *
В пятницу, 29 апреля, из Новосибирска в Москву прилетел с мамой герой нашей прошлой «Соломинки» Егор Головеев.
Напомню, Егору 13 лет, и у него ДЦП. Врачи предрекали, что он никогда не будет ходить и разговаривать, однако мальчик преодолел множество преград и не просто ходит, но еще и занимается конным спортом и является паралимпийским чемпионом, завоевывает призовые места. У Егора была заветная мечта: встретиться с Дмитрием Нагиевым, который в юности тоже боролся с болезнью и победил ее.
Так вот сотрудники новосибирского фонда помощи детям «Спасибо» обратились за помощью к руководителю московского Центра развития социальных проектов Армену Попову. Попов рассказал об этом мне, и в конце концов письмо Егора передали Дмитрию Нагиеву. И он пригласил мальчика на запись финального тура шоу «Голос.Дети», чтобы в перерыве между съемками встретиться с Егором.
Я приехала в гостиницу и застала Головеевых в тот момент, когда они наряжались к выходу. Егор боролся с пуговицами новой рубашки.
Надо сказать, я не ожидала, что у мальчика такая беда с речью: понять, что он говорит, невозможно. Понимает его только мама. Фактически она является его переводчиком. Когда ему было 3 года, Ольга привела его на консультацию в неврологическую клинику «Синеглазка». И там сказали, что нет причин для беспокойства и рано бить тревогу. Теперь выяснилось, что вот-вот будет поздно. Поскольку лекарства и занятия с логопедом Ольге не по карману, Егор не получает никакой помощи, а ведь когда они занимались с логопедом, его даже в автобусе понимали, то есть занятия дали великолепный результат. А потом пришлось от них отказаться. И выходит, что на устах у мальчика — замок.
Доход семьи из трех человек — мама, сын Егор и 2-летняя дочь Алиса — составляет 22 тысячи рублей.
Я попросила Ольгу рассказать, какие продукты они покупают. Ее рассказ стоило бы услышать руководителям нашей страны.
Белый хлеб стоит 35 рублей, а литр молока — 56 рублей (Егор пьет молоко только из коробки). В мягких пакетах оно куда дешевле, но это гадость из порошка. Яйца? Нет, покупают крайне редко, на них как-то не хватает, все-таки 68–80 рублей десяток, очень бьет по карману, а ведь Алисе нужен кефир, он тоже стоит рублей 60. Мясо? Покупают обычную курицу за 200 рублей, а говядину купить не могут совсем, это недоступно. Иногда покупают фарш из отходов от свинины и говядины, 80 рублей за килограмм, намешаешь туда всего — и получаются котлеты. Раза два-три в год шикуем, сказала Ольга, позволяем себе настоящее мясо. Егор объяснил: на день моего рождения, на Новый год. Сметана стоит 60 рублей. А вот фрукты осиливают раз-два в месяц, стараются раздобыть по акции в магазине: бананы около 70 рублей, яблоки — 50 рублей, апельсины-мандарины тоже обязательно по акции, иначе не выходит, все-таки около 80 рублей за килограмм. Гречка стоит 38 рублей, пакет лапши 400 г — 22–25 рублей. Лук, картошка и морковка — из деревни Маслянино в 180 км от Новосибирска, там живет Ольгина мама. Правда, последнее время она тоже вынуждена находиться в Новосибирске, иначе Ольге не справиться: Алису нужно водить в детский сад, а уход за Егором — это, собственно, и есть вся ее жизнь с утра до ночи.
Живут они впятером в однокомнатной квартире Ольгиной приемной дочери Елены. В свое время ее усыновили родители Ольгиного мужа, отца Егора, у них умерла 9-летняя дочь, и они надеялись, что Лена сможет ее заменить. Не получилось. И они расторгли соглашение об усыновлении. Тогда Ольга оформила опеку над девочкой. Сейчас Елене 26 лет, и без нее, как говорит Ольга, они бы вообще погибли. Она специально устроилась в школу, где учится Егор, медсестрой. У Нины Васильевны, Ольгиной мамы, которая сейчас является пятым насельником однокомнатной квартиры Елены, уже 20 лет сахарный диабет тяжелого течения. Спит вся команда по два человека на одной кровати, за исключением Алисы, у которой персональное спальное место — ее кроватка. Поэтому, когда Ольге с детьми в результате многодневных боев дали наконец 2-комнатную квартиру, у Елены появилась надежда на то, что сможет выйти замуж. Но квартира оказалась непригодна для жилья.
Спешу сказать, что наше обращение к депутату ГД Александру Карелину за помощью семье Головеевых не осталось без ответа. Нам сообщили, что Александр Александрович сразу после публикации в «МК» начал заниматься жилищным вопросом Головеевых.
Друзья у Егора есть только в деревне, а во дворе нет. Зато он ведет бурную жизнь в Интернете. Вот недавно написал своей знакомой Соне, что умеет готовить торт и пиццу; ну что тут скажешь, все кавалеры в поисках дамы сердца распускают хвост, дело известное.
Перед тем как нас позвали в зал, где происходит шоу, Егор попросил меня через газету передать его тренеру, Екатерине Константиновне, что он пропустил ежегодный конно-спортивный фестиваль «Весенний переполох» по уважительной причине: отправился на встречу со своим кумиром.
Людям, которые живут в столице и привыкли к разного рода экзотическим развлечениям, никогда не понять, что произошло с Егором, когда мы оказались в зале, где происходит шоу «Голос.Дети». Все переливалось огнями, вокруг гудели зрители, носились техники, осветители, менеджеры и разная модная публика с фигурной стрижкой, косичками и амулетами на всех местах. В ожидании ведущего нас посадили напротив судейских кресел, но Егор сидеть не мог: он стоял и смотрел на то, что все его родные и знакомые видят только на экране телевизора. Наконец, нас позвали. Мы рванули к выходу на сцену, и тут появился Дмитрий Нагиев. Говорить ничего не буду — бессмысленно. Свершилось. Скажу одно: на всех фото с Нагиевым у Егора открыт рот. Это не потому, что плохо получилось. Егор просто был не в силах его закрыть.
Я не разбираюсь ни в медицине, ни в телевидении, но точно знаю, что исполнение заветной мечты дает непознанный наукой колоссальный лечебный эффект.
На другой день мы с Арменом приехали в гостиницу прощаться, привезли подарки и увидели светящихся Головеевых. Жаль, вы их не видели.
Да, забыла рассказать еще одну историю из жизни Егора. Ребенку еще не было двух лет, когда врачи сказали Ольге, что можно попробовать подсадить ему стволовую клетку. Стоило это 30 тысяч рублей. Договорились, что половину даст она, а половину — родители мужа. Она устроилась на рынок, вставала каждый день в пять утра и, наконец, заработала 15 тысяч. А родители ее мужа передумали. Дело было за три дня до рождения мальчика. Они купили ему коня-качалку — и коня не отдали. По словам Ольги, дедушка с бабушкой сказали, чтобы они ехали в деревню, к Ольгиной матери, так как им стыдно, что у них родился такой инвалид.
И они уехали, но не в деревню: на эти 15 тысяч Ольга на полгода сняла квартиру. Так началось их хождение по мукам. Но вы заметьте: вместо игрушечного коня теперь у Егора в спортивном клубе есть настоящие. Одного зовут Отрада, другого Дольчевита. Не больно-то хотелось!
* * *
Благодарим Елену Бухарину, Василия Зайцева, Дмитрия Журавлева, Игоря Сергеевича, Александра Сучкова, Инну Кленицкую, Татьяну Шевырину, Владимира Борисова, Екатерину, Григория, Марину Матвееву, сотрудников новосибирского фонда «Спасибо» Татьяну Карташову и Наталью Сухареву и всех, кого не сумели назвать.
Звоните нам по телефону 8-926-033-29-85.
E-mail: solominkamk@gmail.com
