Уже через неделю на канале «Россия» начнется показ первой экранизации романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Эта книга — одно из самых значимых, откровенных произведений ХХ века. Но знаем мы о ее истории до обидного мало. Судьба автора, безусловно, трагична. Судьба романа — парадоксальна, но при этом совершенно адекватна тому времени, в котором он был написан. Роман был арестован, а Гроссман практически убит этим арестом. Его опубликовали через много лет после смерти писателя. Каким образом? Об этом расскажет непосредственная участница тех событий, ныне главный редактор журнала «Октябрь» Ирина Бурматова.
Сергей Пускепалис.
— Как же вам удалось опубликовать арестованный роман?
— «Жизнь и судьба» вышла в первом номере журнала «Октябрь» в 1988 году, а всю подготовку мы вели в конце 87-го года. Мы жили тогда в совершенно другой стране. Это был Советский Союз. Правила единственная партия — коммунистическая, плюс к этому существовала чудовищная цензура.
— Но ведь уже шла перестройка.
— Перестройке было всего лишь 2 года, и цензуру тогда еще никто не отменял. В это время вообще произносить фамилию Гроссмана и название романа — «Жизнь и судьба» — просто боялись. Это было одно из самых запрещенных произведений в СССР. Гроссман писал его в 56–57-м годах, а отнес в журнал «Знамя» в 1961-м. И сразу после прочтения по докладной записке ЦК партии этот роман арестовал. Впервые за все существование русской литературы был арестован не автор, а то, что он написал. Кроме того, арестовали и копии «Жизни и судьбы». Единственная копия рукописи осталась у поэта Семена Липкина, который впоследствии и передал ее на Запад для публикации. Именно в то время один из идеологов коммунистической партии сказал, что этот роман не будет опубликован у нас по меньшей мере 200 или 300 лет. Но очень хотелось, чтобы это произошло и у нас, в СССР. Тогда главным редактором журнала «Октябрь» был писатель Анатолий Ананьев. Я пришла к нему с предложением опубликовать роман. Конечно, когда я шла, мне было страшновато: все-таки при всей своей решительности, смелости Ананьев был членом КПСС, а главные редакторы все-таки в то время считались людьми подневольными. У нас был один экземпляр, тайно перевезенный из-за границы, и именно его я положила перед Анатолием Андреевичем.
Сергей Маковецкий.
— Как к вам попал этот экземпляр?
— Я привезла его, ведь за границей роман был уже издан. Когда Ананьев это прочитал, то быстро принял рискованное решение публиковать. Но так как «Жизнь и судьба» на Западе вышел без правок, то его надо было еще вычитывать, подготавливать, а это оказалось очень сложной и тяжелой работой. И вот когда роман вышел, в Союзе произошел просто взрыв. Ведь Василий Гроссман проводил аллюзии, параллели между фашистским и советским режимом. Он сравнивал культ личности Гитлера и культ личности Сталина, писал о жестокостях еврейского гетто в Германии, но говорил и о том, что страна, спасшая евреев от геноцида, в то же время так же была несправедлива к евреям здесь. Эти параллели оказались настолько очевидны, что, конечно, было из-за чего испугаться советской власти.
Анна Михалкова.
Сейчас все критики считают, что «Жизнь и судьба» — это «Война и мир» ХХ столетия. А основная мысль Гроссмана в том, что жизнь — это, конечно, свобода. И судьба человека зависит от этой свободы. Учтите, он это писал в 1956 году и совершенно не намерен был публиковать роман на Западе. То, что роман арестовали, сказалось на Василии Семеновиче: он очень скоро умер. Для Гроссмана арест книги оказался хуже, чем если бы арестовали его самого. Но даже в 88-м году, в перестройку, после публикации романа Союз писателей РСФСР устроил жесточайшее гонение на журнал «Октябрь», его главного редактора и всех нас. Было принято решение разогнать всю редакцию, а Ананьева уволить. Но мы сильно этому сопротивлялись. В «Московских новостях» в открытом письме за нас заступились Лихачев, Сахаров, Шнитке и много-много других людей, которые все же отстояли права журналов публиковать те произведения, которые они считают нужными. То есть роман получил свою жизнь во второй раз. Понимаете, ни одно произведение из возвращенной литературы не вызвало такого сопротивления, как «Жизнь и судьба». Это беспрецедентно! Судьба романа — не только история русской литературы, но и нашей страны. Это же написано абсолютно не о прошлом. Перелистайте — всё о сегодняшнем дне.
