Вынося выговоры, в Большом, судя по всему, имели ввиду нарушения танцовщиком «Правил внутреннего трудового распорядка» (72 и 74 пунктов), в которых говорится о том, что «в общении со средствами массовой информации работники Театра обязаны воздерживаться от негативных оценок деятельности Театра, его руководства, других сотрудников театра». Работники театра, согласно правилам, «должны избегать конфликтных ситуаций, способных нанести ущерб имиджу, репутации или авторитету театра и его руководства». В принципе ничего необычного в таких требованиях нет. Похожие правила приняты во всех крупнейших оперных театрах мира, и артисты на Западе зачастую общаются с прессой в присутствии представителей пресс-службы.
История же взаимоотношений Цискаридзе и администрации Большого богата на события и знает разные этапы. Почти все худруки, сменившиеся в театре за последние несколько лет, вызывали неудовольствие мятежного премьера: и Алексей Ратманский, и Юрий Бурлака, и Сергей Филин. Даже Галина Степаненко, в прошлом «любимейшая подруга» (его собственные слова) Цискаридзе, совсем недавно назначенная врио худрука, уже успела заслужить нелестные эпитеты с его стороны. Лишь гендиректор Большого в прошлые годы оставался вне критических высказываний Цискаридзе. И даже более того…
Можно, конечно, не верить своим глазам, но вот, для примера, не такие уж давнишние (2007 года) лестные слова Цискаридзе о своем начальнике:
«Анатолий Иксанов очень уважительно относится ко всем солистам. Если бы не его участие в наших судьбах, то многие вещи не случились бы. Но к нему уже просто неудобно бежать с каждой проблемой. И не только мне. С его приходом очень сильно поднялись доходы театра, он нам обеспечил жизнь, и у нас выросли зарплаты. Появилась социальная защищенность – он добивается, чтобы кому-то дали квартиры. Как хорошему руководителю ему очень не хотелось бы, чтобы проблемы выплескивались из стен театра. Но есть моменты, когда невозможно уже молчать» (из интервью «Российской газете»).
Но те времена давно миновали. Теперь война идет не на жизнь, а насмерть.
Надо сказать, что родной театр долго терпел выходки своего премьера, и, оставлял без каких-либо взысканий такие, например, его "кровожадные" высказывания (приведем с некоторыми сокращениями почти дословно):
«В театре, как правило, шерханов немножко, а вот этих вот шавок, их много. И если честно, я не то что их не перевариваю. Вот если бы мне дали автомат, да без остановки, понимаете, запросто. Вот есть люди, которым я знаю, если их приговорят к смертной казни, я вот, за вот это на гильотине, я дерну, у меня даже не дрогнет рука» (в передаче Дмитрия Диброва и Дмитрия Губина «Временно доступен»). Кого конкретно имел ввиду господин Цискаридзе из театральных деятелей, конечно, так и осталось неизвестно, но говорил он в тот момент о собрании педагогов Большого театра.
Чаша терпения оказалась переполненной после нападения на худрука балета Сергея Филина. Тут уже выговоры последовали один за другим. Причем первый – за интервью в "МК". Оспорить его будет, судя по всему, легко, потому что ничего криминального в интервью мы не обнаружили.
Интервью BBC от 8 февраля этого года, за которое Цискаридзе получил второй выговор, иного рода. В нем балерун призвал российские власти уволить всех руководителей театра и усомнился, что веществом, которым 17 января плеснули в лицо Филину, была кислота. Более того, по словам Цискаридзе, произошедшее с худруком прежде всего задумывалось как удар по нему самому.
Остается добавить, что адвокаты Цискаридзе трактуют требования театра к своим сотрудникам как ограничения свободы слова и нарушения 29-й статьи Конституции РФ. И попытаются через суд отменить приказы об объявлении выговоров.
