Отбирательное право

Жили они в Челябинске, в хорошей трехкомнатной квартире. С отцом Антона семья отношений не поддерживала, мать даже отказалась от алиментов. Людмила Федоровна работала в институте патентоведения, а Антон учился в школе. И с седьмого класса мечтал учиться в МГУ. В этом возрасте все о чем-нибудь мечтают. Но Людмила Федоровна видела, что сын очень старается. Да и учился он замечательно и с удовольствием, что бывает редко. И Людмила Федоровна приняла отчаянное решение: она продала квартиру и все, что у них с Антоном было, и они полетели в Москву. 

До вступительных экзаменов оставалось полгода. Антон поступил в школу, и там Людмиле Федоровне сказали: у нас только и разговоров, что о вашем сыне. Так не бывает. Неужели он учится без репетиторов? Какие репетиторы? Во-первых, они ему были не нужны. И во-вторых, даже если бы и понадобились, — семья едва сводила концы с концами. 

В 2003 году Антон поступил на бюджетное отделение факультета вычислительной математики и кибернетики. Учился без “троек”, получал стипендию. В 2007 году закончил бакалавриат, после чего положено сдавать все экзамены заново. Антон экзамены, разумеется, сдал — на факультет ВМК, на экономический факультет МГУ и в Высшую школу экономики. Когда он учился на факультете ВМК, по собственному желанию посещал лекции по экономике, поэтому выбор у него был. Месяц назад Антон защитил степень магистра и получил предложение поступить в аспирантуру. Выходит, не зря Людмила Федоровна решилась на отчаянный поступок — сорвалась с насиженного места и приехала с сыном в Москву. По мне, в таких случаях государство должно платить родителям деньги — в благодарность за родительский труд. Однако с Людмилой Федоровной расплатились иначе.  

В марте 2008 г. Л.Ф.Кондратюк вызвали в Главное следственное управление ГУВД г. Москвы и сообщили, что задержан Ильдар Ахмалетдинов, у которого она купила квартиру. Выяснилось, что он подозревается в подделке завещания И.В.Лебедевой, которой принадлежала несчастная квартира в доме номер 17 на Енисейской улице.  

Наверное, Людмила Федоровна не сразу поняла, что произошло. Она-то ничего не подделывала, значит, и беспокоиться не о чем. Но вскоре это мимолетное заблуждение сменилось паническим ужасом. Да, правильно. Узнав то, что поведали в ГСУ Людмиле Федоровне Кондратюк, обычный человек скорей всего умер бы на месте. Как говорится, от радости. Но Людмила Федоровна оказалась закаленной в боях с жизнью. Или ей так казалось…


Что же случилось? Как мы помним, Кондратюки приехали в Москву, продав квартиру в Челябинске. И первым делом им нужно было обзавестись жильем. Задача осложнялась тем, что денег было в обрез. И вот Людмила Федоровна начинает штудировать газету “Из рук в руки”. После долгих изматывающих поисков она наконец находит объявление о продаже крошечной квартиры на Енисейской улице.  

Квартира была в невообразимом состоянии: после пожара, черные стены, какие-то дыры в полу… Но ведь ремонт — дело житейское. Главное, чтобы документы были в порядке. Оказалось, что некогда квартира принадлежала одинокой старушке И.В.Лебедевой, умершей в 2000 году. Два года квартира пустовала, а в 2002 году Ильдар Ахмалетдинов обратился в Бабушкинский суд с иском о восстановлении срока о принятии наследства умершей И.Лебедевой. Суд этот иск удовлетворил — а как же иначе? Когда старушка умерла, Ахмалетдинов отбывал срок в колонии и никак не мог вступить в наследство. Что ж, не мог, так не мог. И вот суд восстанавливает срок, и 14 января 2003 года Ахмалетдинов получает свидетельство о праве на наследство по завещанию. Какому завещанию? Предъявленному наследником. Свидетельство было зарегистрировано в Москомрегистрации 23 января 2003 года.  

Людмила Федоровна сделала все возможное, чтобы проверить документы: пошла в ДЭЗ, потом в суд — там ей показали дело о восстановлении срока на вступление в наследство. Была она и в регистрационной палате. И вот, убедившись в том, что документы на квартиру в порядке, 6 февраля 2003 года Л.Ф.Кондратюк заключила с И.Ахмалетдиновым договор купли-продажи квартиры на Енисейской.


Между тем в центре Москвы, в Староконюшенном переулке, 19, проживала некто О.П.Рахунова. Это была женщина преклонного возраста. Ее единственный сын к тому времени умер. Рахунова тяжело болела и нуждалась в постоянном уходе. Одной из двух сиделок, постоянно находившихся у постели умиравшей от рака Рахуновой, была Жанна Чернова. В один прекрасный день к Рахуновой пришел Н.А.Кунин, сказал, что он близкий знакомый ее умершего сына, и стал упрашивать больную составить на него завещание. Рахунова прежде этого человека в глаза не видела, поэтому она попросила его удалиться и запретила пускать его в квартиру.  

За несколько дней до смерти больная чрезвычайно ослабела, ни на что не реагировала, никого не узнавала и находилась в полубессознательном состоянии. Умерла она 10 января 2007 года. Вскоре уже знакомый нам Ильдар Ахмалетдинов явился в нотариальную контору и предъявил завещание от имени Рахуновой. Согласно этому документу, умершая оставила ему свою великолепную квартиру, расположенную в одном из арбатских переулков. Что интересно, завещание было составлено 9 июня, то есть буквально за несколько часов до смерти Рахуновой, которая, как мы помним, уже никого не узнавала.  

Нотариус И.В.Артюх открыл наследственное дело, а вскоре появилась Жанна Чернова, которая предъявила подлинное завещание Рахуновой. Ахмалетдинова взяли под стражу. Тут-то и выяснилось, что в 2003 году он получил свидетельство о праве на наследство И.В.Лебедевой и продал ее квартиру Людмиле Федоровне Кондратюк. Выяснилось и то, что завещание Лебедевой тоже было поддельным. Вот почему Людмилу Федоровну вызвали в ГСУ.  

Как следует из материалов дела, “Рахунова перед смертью в сознание не приходила, и 9 июня 2007 года никто к ней в квартиру для составления завещания не приходил… Согласно заключению эксперта, рукописный текст в завещании от имени Рахуновой выполнены Н.А.Куниным; рукописные тексты на бланке заявления о принятии наследства и подписи в наследственном деле выполнены И.А.Ахмалетдиновым; подписи в завещании от имени Е.С.Филатовой выполнены ею; оттиск печати на завещании нотариуса Е.С.Филатовой”.  

Конечно, следствие очень заинтересовалось деятельностью нотариуса Филатовой, да вот беда — она скрылась. На земле немало прекрасных мест, где эта дама может с приятностью провести остаток жизни, поскольку важнейшим условием комфортного существования являются деньги — а их у беглянки, надо думать, достаточно. Чтобы не сомневаться в прочности ее материального положения, стоит заглянуть в ее прошлое.  

Как мы помним, в СССР были государственные нотариальные конторы. После распада Союза нотариат стал частным. Все документы государственных контор были переданы сотрудникам вновь созданных частных контор: так, например, нотариус Филатова получила на хранение реестр 14 МГНК и печати. Вот она и вписала в этот реестр завещание Лебедевой. Завещание удостоверено нотариусом Лукьяненко. Позже Лукьяненко даст объяснение: завещание И.В.Лебедевой она не удостоверяла и подпись выполнена не ею.  

Так стало известно, что завещание Лебедевой подделано. Надо сказать, что Людмила Федоровна хоть и была потрясена этим открытием, ни минуты не сомневалась в том, что будет признана потерпевшей по делу. Да, предстоит суд, приятного мало — но ведь все рано или поздно проходит, пройдет и это. А она все сделала как положено, значит, все будет в порядке.  

Однако потерпевшей Людмилу Федоровну не признали. Подумаешь, какая-то пенсионерка из Челябинска. Пенсионеров у нас в стране пруд пруди; а эта, хитрая, приехала в столицу, отхватила квартиру прямо у метро, а завещаньице-то было поддельное. На самом деле квартиру Лебедева никому не оставила, и, выходит, она должна была перейти в собственность Москвы, а если точней — управления Департамента жилищной политики и жилищного фонда Москвы в Северо-Восточном административном округе. Вот УДЖП и есть истинный потерпевший.  

Ну и, натурально, ограбленное УДЖП обращается с иском к Людмиле Федоровне и Антону Кондратюку об истребовании своего имущества из их незаконного владения. Людмила Федоровна подала встречный иск.  

27 апреля 2009 года федеральный судья Бабушкинского районного суда Москвы И.С.Суменкова огласила решение: “Прекратить право собственности Кондратюк Людмилы Федоровны на квартиру, расположенную по адресу: Москва, улица Енисейская, дом 17, корпус 1.  

Возвратить квартиру… в собственность г. Москвы.  

Выселить Кондратюк Людмилу Федоровну и Кондратюк Антона Алексеевича из квартиры…”  

Во время оглашения решения Людмила Федоровна едва удержалась на ногах.


Итак, судом установлено, что собственником квартиры была И.В.Лебедева. В 2000 году она умерла. Ахмалетдинов подделал завещание Лебедевой. В декабре 2008 года Никулинский суд признал Ахмалетдинова виновным в мошенничестве, а именно в хищении чужого имущества, то есть квартиры умершей Лебедевой. “…Учитывая, что наследников к имуществу умершей Лебедевой И.В. не имеется, свидетельство о праве на наследство по закону после ее смерти не выдавалось — принадлежавшая Лебедевой И.В. квартира… является выморочным имуществом и подлежит передаче в собственность города Москвы. Наличие вступившего в законную силу приговора суда в отношении Ахмалетдинова А.И… свидетельствует о том, что спорная квартира выбыла из владения города Москвы в лице УДЖП и ЖФ города Москвы в СВАО помимо его воли в результате преступных действий”. И далее — читаем внимательно, по слогам: “Довод ответчиков о том, что УДЖП (не могу удержаться, какая восхитительная аббревиатура это ЖП! — О.Б.) могло знать о том, что спорная квартира не была передана в собственность города с ведома истца, суд считает несостоятельным, поскольку материалами дела установлено, что УДЖП и ЖФ Москвы в СВАО не являлось лицом, участвующим в деле по исковым требованиям Ахмалетдинова, предъявленным в Бабушкинский районный суд в 2002 году.

Приговором Никулинского суда Москвы установлено, что сведения об освобождении спорного жилого помещения после смерти И.В.Лебедевой в УДЖП и ЖФ Москвы в СВАО не поступали, участником сделок, совершенных Ахмалетдиновым И. и Кондратюк Л.Ф., УДЖП… не являлось. Как следует из материалов дела, Управление департамента жилищной политики и жилого фонда Москвы в СВАО было признано потерпевшим”.  

В переводе со сладостного судейского наречия на общедоступный язык это означает, что УДЖП понятия не имело о том, что на Енисейской улице умерла одинокая старушка, что вышедший из тюрьмы Ахмалетдинов хитростью восстановил срок на вступление в наследство, предъявил поддельное завещание и продал старушкину квартиру какой-то подозрительной даме из Челябинска.  

То есть Бабушкинский суд признает доказанным, что квартира выбыла из собственности государства помимо его воли. Ой ли?  

Никто, надеюсь, не отрицает, что все свои проделки с восстановлением “пропущенного срока”, оформлением права на квартиру и ее последующую продажу Ахмалетдинов осуществлял не в норке у суслика, а в государственных учреждениях. И государство могло вмешаться в происходящее и в момент восстановления срока на вступление в наследство, и тогда, когда нотариус выдал Ахмалетдинову свидетельство о праве на наследство, и тогда, когда он получил свидетельство о собственности, и тогда, когда Кондратюк получила право собственности на квартиру.  

Но государство со всеми этими действиями согласилось, а ведь оно могло и должно было пресечь деятельность Ахмалетдинова. Собственно, для этого и созданы регистрационные палаты, налоговые инспекции и пр. и др. Представитель налоговой инспекции №16 был участником слушания дела Ахмалетдинова по восстановлению срока вступления в наследство — он, а в его лице государство, не возражал против удовлетворения иска. А ведь именно на налоговую службу возложена функция по учету, оценке и реализации выморочного имущества. То есть государство по собственной воле не воспользовалось своим правом — вернее, еще в 2002 году отказалось от права на это имущество — и поэтому Департамент жилищной политики СВАО не является надлежащим истцом. Квартира Лебедевой никогда ему не принадлежала!  

Нужно отдавать себе отчет в том, что право вендикации (то есть истребования из незаконного владения) имеет только собственник. А государство не являлось собственником этой квартиры. Собственником квартиры была Людмила Федоровна Кондратюк на основании документов, выданных ей от имени государства.  

Воля истца, то есть государства, никогда не была нарушена по той простой причине, что государство этой воли никогда не изъявляло.  

Теперь два слова о быстротечном времени, а проще говоря — о сроке давности. На вступление в наследство дается, как известно, 6 месяцев. А наследство Лебедевой открылось 4 июля 2000 года. Запомним: срок давности был пропущен.  

Ахмалетдинов зарегистрировал право собственности на квартиру Лебедевой 23 января 2003 года — от имени государства не последовало никакого иска. Запомним: срок давности пропущен вторично.
6 февраля 2003 года свое право на квартиру зарегистрировала Л.Кондратюк. Государство согласилось и с этим. Итого: срок давности был пропущен трижды. Физическому лицу, то есть человеку, этого делать нельзя, а государству почему-то можно…


Так почему же суд встал на сторону государства? И почему прокурор не защитил право семьи Кондратюк на жилье? А кого же тогда защищать?  

Исполняется смертельный номер.  

Людмила Федоровна Кондратюк не знала и не могла знать, что завещание Лебедевой было поддельным. Этого никто никогда не отрицал, и это на самом деле главное во всей этой истории. Все, что от нее зависело, она добросовестно выполнила — а государство не выполнило ничего. И выходит, что ни один житель России не застрахован от насилия государства в самой извращенной форме — при помощи суда.  

Решением Бабушкинского суда Людмилу Федоровну и Антона выписали на улицу. Именем государства у них отобрали 18,6 квадратных метра единственной жилой площади. Больше у них ничего нет и никогда не будет, потому что это не воры в законе, не владельцы алмазных копей, а мама и сын, приехавшие в столицу, чтобы сын осуществил мечту: учиться в МГУ.  

Вот он и выучился. Да не тому, чему хотел.  

Ему внятно растолковали: они с матерью — просто мусор, который легко вымести из маленькой квартирки.  

Ну что, отбились от захватчиков?  

Защитили Москву?


Я очень уважаю Антона Кондратюка за то, как он борется — нет, не за квартиру. За мать. Он приехал в редакцию, рассказал мне эту историю и все повторял: “Моя мама отказалась от всего, чтобы дать мне возможность учиться. Как быть?”  

Правительство Москвы может отказаться от заявленного иска.  

Мосгорсуд по закону может оставить квартиру за семьей Кондратюк.  

Свое слово может сказать и прокурор Москвы.