Никита Кричевский
Публикаций: 222
Поиск цикличности, исторических аналогий — известная забава экономистов. В последние дни сопоставлению промежуточных итогов прошлого развития России с современностью предаются многие исследователи. В преддверии нового, 2017 года параллель напрашивается сама собой — это приснопамятный 1988-й.
Первый итог форума «Россия зовет!»: пропасть между правительством и населением чудовищная, но единственный мост под названием «Путин» нас все еще соединяет. Провал ширится, а новых нитей между необразованной, иждивенчески настроенной чернью и просвещенной, мыслящей по-западному элитой так и не появляется. Не ровен час, народ примется укреплять переправу головами и судьбами членов правительства. В России всегда было только так.
Призыв запретить аборты, совпавший с правительственной оптимизацией бюджетных расходов (пусть эта операция финансируется за счет ОМС), вновь подтвердил неоднозначную, внятно не артикулируемую обществом репутацию православной церкви. Эта заметка не об абортах (они в предлагаемой конфигурации — частный случай), а об отношениях государства, церкви и общества, где православная церковь нанесла стране едва ли меньший вред, чем эпидемии или войны.
18 сентября 1911 года трагически скончался премьер-министр России Петр Столыпин. Столыпина принято считать великим русским реформатором: ему ставят памятники, его именем называют премии и стипендии, учреждают фонды, общества и клубы. Так поддерживается легенда, не имеющая ничего общего с реальностью.
В стране созревает запрос на новую бузу. Власть и общество не слышат друг друга, доверия, как прежде, — ноль, и единственной скрепой, не позволяющей нации фрагментироваться, остается президент. Крепок ли канат?
Не так давно высшее руководство России поставило задачу по активной интеграции страны в глобальные инфраструктурные проекты, прежде всего, в международные транзитные коридоры.
Начну со слов, приписываемых Генсеку ЦК КПСС Юрию Андропову на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические».
Все последние годы только и слышно о необходимости реформирования государственных и общественных институтов. При этом «преобразователи», очевидно, не в курсе, что по сию пору нет ни теоретических, ни практических доказательств зависимости качества институтов и экономического роста. Ко всему прочему лицемерные «кудринцы», «столыпинцы» и прочие сектанты не знают институциональной истории собственной страны.
Русское предпринимательское сословие исторически состоит из двух характеров: хозяина и временщика. Первые — прижимистые, упорные, настойчивые («мужики») — считают богатство не столько доказательством ума и таланта, с одной стороны, и воли с мужеством — с другой, сколько огромной ответственностью перед верой и людьми.
Стенания о непомерной налоговой нагрузке на бизнес стали общим местом. А вдруг власть «прогнется» и получится не только заработать побольше, но и заплатить поменьше? Понятно, впрочем, что дополнительные деньги в инвестиции не пойдут — в России, как известно, деловой климат плохой. Не окажется «сэкономленное» и в карманах работников — кризис.
Мобилизационной экономикой нынче разве что детей не пугают. В то же время «хичкоки от экономики», возможно, специально забывают, что многие мобилизационные стратегии отличались от ужасов тоталитаризма, как ласковое лето от злющей зимы. Например, «Новый курс для забытого человека» Франклина Рузвельта, олицетворявший движение американского общества к честности, справедливости.
Справедливость — это благо. А еще мечта о должном общественном устройстве. Не отбрасывая путинский патриотизм, почему бы не сделать справедливость главной идеей мобилизационной экономики? К тому же на одном патриотизме каши не сваришь — любовь к Родине, так же как любовь к матери, внутренне присуща любому нормальному человеку.