В телевизоре все стабильно-незыблемо: «Поле чудес», «Дом 2», «Дума № 6» и даже погода. Телевизор транслирует вечные ценности: шоколадки, порошки, окрыляющие прокладки, SMS-тарифы из валуевского кулака.
- Назовите слово из шести букв.
- Я возьму деньги!
- Или вы назовете слово?
- Я возьму деньги!
- Это слово – цель нашей жизни.
- Деньги!
- Вы угадали!
- Я сказал: я беру деньги, мне не нужны слова!
В зале ликование, единение, домашняя колбаса, горилка, рыбный пирог двухнедельной выдержки поездом из Дальнереченска.
Ну, а в жизни?
В жизни все изменилось. Безвозвратно. В жизни все безвозвратно, кроме кредитов. В той реальности, где выключен телевизор, нет ни ликования, ни единения, да и колбаса скорее подвальная, чем домашняя. Нетелевизионная реальность соткана из недоверия. Всех ко всем. Недоверие - главный признак нашей сегодняшней жизни, гарант потрясений, продукт стабильности.
Власть. Меры предосторожности, степень секретности, форматы движения и передвижения – все вкупе позволяет считать, что власть не верит сама себе.
Прежний, вполне соответствующий званию президента, приемыш-преемник, отставной офицер средних лет, натыкаясь в кремлевском коридоре на клерка безымянного-обыкновенного силился угадать: «по чину ль берет?», а клерк, хоть и съеживался под колючим взглядом разведчика, но думал одно и то же: «Брал. Беру. И буду брать»,
Зайдя на третий, по всем статьям лишний, срок, ставший эхом, тенью себя прежнего, пожилой отставной офицер, встретив того же клерка, теперь мучим куда более деликатным вопросом: «Этот тип сдаст меня или не сдаст?», ну и клерк теперь мучим: «Он это или не он? Сдать его или не сдать?».
Путин – безусловный лидер только при условии отсутствия какой-либо конкуренции, и ручное управление страной, костное, неэффективное – следствие внутренней неуверенности, понимания случайности собственной личности.
Власть слаба, как никогда: власть пытается найти силу в насилии.
Оппозиция. Ее тоже нельзя назвать сильной. Оппозиционный бомонд, некогда отбракованный кремлевскими кадровиками, по причине этического несоответствия действующим суверенным стандартам - сердюковско-матвиенковско-митрофановскому шаблону, говоря не к ночи, бракованному. Оппозиционный бомонд, выросший по сути из одной сорной кучи, заявляя на публике о необходимости объединения, на деле преисполнен глубоким взаимным недоверием, которое базируется не столько на идеологических разногласиях, сколько на личных обидах. Мелко и мелочно. И логично, что у такой оппозиции нет и не может быть широкой поддержки.
Новодворская – безусловная совесть эпохи, в то же время - Клара Цеткин рафинированного русского либерализма, радикально не толерантная к инакомыслию, невосприимчивая к новым идеям, и опять же способная реализовывать свои идеи тогда, когда путь к цели очищен от посторонних-других.
А другие, они всегда были, будут и есть….
Мы. Здесь «мы» - общество, электорат, население, горожане и гаражане рассерженные и испуганные. В данном случае обобщение уместно. Мы ведь тоже не улыбаемся при виде первого встречного либо наша улыбка напоминает оскал.
Вот типичный пример. Из темноты улицы (после диверсификации РАО «ЕЭС» и нано-реформы времени у нас стало темнее обычного) на меня выступает человек в черном. У нас почти все носят черное. И я тоже. Его рука лезет в карман. Что он достанет скорее: пачку сигарет или ствол? Нож или кошелек?
Что я достану в ответ: кошелек или нож?
Быть или не быть, бить или бежать? – основной вопрос современности.
И как бы ты не ответил, ты рано или поздно проигрываешь.
Проигрывать не любит никто, потому приходится прятаться от реальности за бытом, за дайвингом, свингом, за футболом, черт знает за чем.
И напрасно: нежелание принять факт, что это мы выбираем реальность, а не реальность играется нами, отдает инициативу в руки людям в головах у которых царит еще больший бардак, людям, склонным к простым решениям: выбежать на улицу и слившись с самой большой толпой пуститься топтать всех, кого окажется меньше.
Большинству из нас ни с кем не по пути. Мы уверены, что наша дорога – это узкая петляющая тропинка, рассчитана на одного. И любая встреча – это «встреча в горах с кретином» (И. Бунин), чаще всего с самими собой.
Горная тропа – наша реальность. И мы выбираем ее снова и снова. Мысль, что мы вместе можем выбрать шоссе с четкой разметкой и едиными для всех знаками, автобан, где отсутствуют ограничения скорости для движения вперед, эта мысль не приходит нам в голову. Но должна прийти, если мы – люди.
