А прощались красиво. Хотя именитых музыкантов — пересчитать по пальцам: ректор Соколов, экс-ректор Алиханов, профессор Воскресенский, скрипач Дмитрий Коган, Левон Оганезов, пианисты Мечетина, Кузнецов, Овчинников... всё. Остальные прислали телеграммы. Впрочем, на сцене свеженького после ремонта БЗК к 11.00 сидел Госоркестр в полном составе. Живая музыка — замечательная идея, молодцы. Она, кстати, перемежалась с фортепианными записями самого Николая Арнольдовича. Часть партера разобрали. Поставили дорогой гроб, принесли красивые белые стулья из vip-ложи для родственников... Уютно, камерно, если не смотреть на лица людей — те искренне плакали, плакал Алиханов, худрук Госоркестра Марк Горенштейн, лица не было на Воскресенском, Соколове.
Если можно так выразиться, смерть Петрова — это моральный теракт, никто к ней не был готов, мы лишились единственного правдоруба, который мог припечатать словом кого угодно, невзирая на чины и регалии. Все прочие-то — голову в песок. Силу его личности — причем позитивную — признавали даже враги. Правильно было сказано кем-то: «Творение добра было для Петрова физической потребностью».
— Да, он был непростым человеком, — сказала близко знавшая маэстро Людмила Швецова, — со своими принципами, ярко выраженной позицией. Не боялся называть вещи своими именами. И его место, увы, не займет никто. Пианист века, пианист-аншлаг, великий талант.
Ведущий церемонии не без намека заметил: «А в этом месте по традиции должен бы выступить представитель Минкульта», — но ни министра, ни его замов не было, а присутствующий г-н Волков (зам. директора одного из департаментов) говорить не стал.
— А я тут же вернулся из-за границы! — воскликнул Дмитрий Коган. — А был бы на Луне — вернулся б с Луны!
«Больно. Горько. Несправедливо, — пишет в телеграмме Владимир Спиваков. — Эпитеты бессмысленны. Слова беспомощны. Ведь масштаб его личности можно сравнить с эпохой Возрождения...».
— Он никогда не играл ради внешнего эффекта, — рассказывает его «однокашник» Левон Оганезов, — чтоб не дай бог не казаться лучше самого произведения. При этом человек высокообразованный, свободно читал Гете на немецком, Шекспира на английском. С такими, как Петров, уходят хороший вкус и бескорыстное отношение к музыке.
Николай Арнольдович и правда — словами Соколова — был неотделим от рояля, еще с ЦМШ демонстрируя фантастическое родство с инструментом...
Так прошел всего час-полтора, в зале светло и прозрачно, мало слов, много музыки, как хорошо, что успели с ремонтом — маэстро еще раз успел побывать в родном БЗК, посмотреть, как тут стало... Перед исполнением Шестой симфонии Чайковского Марк Горенштейн спустился со сцены, сломленным голосом сказал:
— Петров — скала. Скала надежности, честности, порядочности. Сегодня этого практически не осталось. Он не понимал, что такое предательство. В голову этого не приходило. Даже своих недругов умел переубеждать честностью.
