Как всегда бывает в «Эрмитаже», половина зала, замерев, вытянувшись по струнке, сливается с происходящим на сцене. Вторая же половина изнывает и хочет домой. Это нормально: абсурдистскую, нереалистическую эстетику театра понимает не каждый. Но есть разница между «непонятый» и «непонятный». И если в большинстве старых спектаклей из «золотого фонда» Левитина вину можно свалить на зрителя, который не хочет раздвинуть рамки сознания, то с «Кураж» произошла странная история.
«Мамаша Кураж и ее дети» написана Бертольдом Брехтом в
Михаил Левитин собирался поставить «Кураж» еще при Любови Полищук, когда она активно работала в театре. Главная роль предназначалась ей — и, без сомнений, это была бы гениальная мамаша Кураж. Но — Дарья Белоусова! Она, которой часто выпадают роли сильных женщин, будто создана для этой работы. Изящная, но мощная, с ее знаменитым басом, крупными чертами лицами, размашистыми шагами — да, это она, маркитантка, торговка, прошедшая со своим фургоном всю войну. Белоусова сама, кажется, проросла внутрь мамаши Кураж, взяв от нее кривую полуусмешку и решительность движений. В каких передрягах она побывала, как собирала себя по осколкам, как теряла детей! Как в ужасе искала деньги, чтобы спасти сына, и старалась сторговаться подешевле. Как солдаты разбили лицо ее немой дочери, и Кураж, судорожно обнимая ее, говорит: «Ничего... Ничего! Кость не задета. Через неделю заживет!» И после очередного удара судьбы, стоя уже над трупом дочери, снова говорит: «Ничего... Выберусь... Вытяну!» И дальше: «Чтобы выжить, необходимо счастье. Но, глядя в будущее, с ужасом сознаю, сколько еще мне понадобится счастья...»
В спектакле задействовано много великолепных артистов: Ирина Богданова в роли немой Катрин, Ольга Левитина — противная, манерная Иветта, Борис Романов, обычно предстающий в образе статного старца, здесь играет убогого, нелепого, крикливого и сладострастного священника. Словом, много можно было бы отыскать ярких ролей! Если б не было разбросано столько «мусора» по полотну спектакля. Несомненно, каждая придумка имеет какое-то свое назначение, но редко этот тайный смысл открывается зрителю. Суета, бесконечная череда нелепых движений, вскриков, прыжков, беготни, хрюканья и мычанья забивает ту священную, пронзительную тишину, которую можно и нужно слушать на спектакле Левитина «Белая овца». Конечно, «Кураж» — это Средневековье и война, которая все приводит в движение, но это не значит, что надо постоянно орать, визжать и перемещаться мелкой трусцой. Михаил Левитин — режиссер тонкий, светлый, с изящным, очаровательным чувством юмора, не терпящий никакой неестественности. Что же случилось с ним, если в массовой сцене один из персонажей выходит с ведром, снимает штаны, садится на ведро и начинает мучительно тужиться?
Облегчение и наслаждение наступает, когда рассасывается шебуршение, шелуху сдувает за кулисы, и мы снова остаемся один на один с мамашей Кураж. Она глянет в зал своими огромными глазами, криво улыбнется и скажет: «Ничего... Ничего!»
