Ключевой вопрос, которым задались деятели культуры: а меценату от государства какие поблажки за то, что театр или музей получат кругленькую сумму? Пока в принятой части закона черным по белому прописано, что «госгарантией стимулирования меценатской деятельности являются налоговые и иные льготы», — это аксиома, возражений нет. А вот за механизм получения льгот Госдуме придется побороться с Минфином и налоговиками: допустим банк получил доход в виде 100 рублей. Из которых 10 рублей он отдает музею. Так вот этот червонец уходит из доходной статьи его отчетности в расходную, то есть банк не заплатит с этих денег налог на прибыль.
И как расшифровывает Мария Максакова (один из идеологов законопроекта), если общий налог на прибыль у компании 20%, то соответственно два «меценатских» процента уйдут от налога. Но подчеркивается, что денег недополучит именно федеральный бюджет, а не региональный (регионы возьмут свою составляющую от налога сполна). Отдельные деятели культуры выразили скепсис, что это мера недостаточная, Свиблова так и сказала — «если 2% им по барабану, закон не заработает». Да и в чем тогда разница от затрат на рекламу в том же спорте (спонсорство), ведь расход на рекламу тоже не облагается налогом?..
Есть, впрочем, предложение освободить от налогов и тех, кто получает, но это очень сложно. «Надо быть реалистом, — говорит Максакова, — увы, словосочетание «юридические лица могут получить налоговые льготы» вызывает пока большое раздражение». Дескать, закон о меценатстве подтолкнет компании, банки к изобретению каких-то новых схем ухода от налогов. «Я всегда на это говорю: во-первых, кто хочет искать схемы, тот уже это сделал и без нашей помощи. А во-вторых, культурная отрасль сейчас настолько нищая, что я с трудом представляю, как получатель помощи войдет в сговор с меценатом, чтобы возмещать ему его убытки».
Сохраняются непонятки и с иностранными жертвователями. Ясно, что в статье 9-й будут прописаны госгарантии и для них (какие-то незначительные поощрения в виде облегченного визового режима или трудоустройства), но ни о каких налоговых льготах и речи быть не может, поскольку это уже не российская юрисдикция.
Принципиальной осечкой в тексте закона была и фраза о том, что «меценатская поддержка не является основанием для СОКРАЩЕНИЯ бюджетного финансирования». То есть госучредитель может не сократить, но и не ПОВЫСИТЬ (когда это ожидалось) своей поддержки. Надо заменить на «не учитывается». «А то сегодня есть меценат, а завтра его уже не будет!», — восклицает Свиблова.
Также поступило предложение от знакомых юристов Кирилла Серебренникова добавить в определение мецената не только передачу имущества и денежных средств, но и неимущественные права — например, патенты, авторские права.
Или в 4-й статье среди получателей по недоразумению значатся коммерческие организации. Это нонсенс. Мало того, там же прописаны «негосударственные некоммерческие» учреждения — соберутся, допустим, вполне себе коммерческие деятели, гламурные рестораторы, назовутся «театром», и давай получать меценатскую помощь... Глава филармонии Алексей Шалашов намекнул даже на возможность разделения искусства на «коммерческое» и «некоммерческое», но главы музеев предостерегли собравшихся от поиска подобных формулировок: скажем, в Доме фотографии у Свибловой недавно прошла выставка пионера фэшн-фотографии Патрика Демаршелье, снимавшего моделей Диор... И что теперь — раз Диор, то не искусство, а коммерция?
