Несколько слов об истории конфликта. Ирина Антонова не раз ставила вопрос о восстановлении Музея нового западного искусства, ликвидированного Сталиным в 1948 году как «рассадник низкопоклонства перед упадочной буржуазной культурой», еще со времен перестройки. И, кстати, создание Антоновой Галереи стран Европы и Америки ХХ-ХХI веков (один из корпусов ГМИИ) — это ни что иное, как попытка восстановить тот самый репрессированный музей. Ирина Александровна убеждена, что для этого нужно соединить коллекции Сергея Щукина и Ивана Морозова, примерно половина которых сейчас находится в Эрмитаже.
Справка «МК». Музей нового западного искусства (ГМНЗИ) открылся для публики в 1919 году, и по сути стал первым государственным музее современного искусства в мире. Для сравнения — нью-йорский МоМА младше его на 9 лет. Да и собрание в ГМНЗИ было грандиозное: Мане, Ренуар, Дега, Моне, Гоген, Пикассо, Матисс, Сезанн... Первоначально музей существовал в двух зданиях: щусевское собрание — на Большом Знаменском переулке, 8. А морозовское — на Пречистенке, 21. В 1923-м их объединили, а ГМНЗИ с 1925 стал филиалом Музея изящных искусств. Музей расформировали в 1948 году по приказу Иосифа Сталина. Собрание поделили два директора — глава ГМИИ, скульптор Сергей Меркуров, и востоковед Иосиф Орбели, руководивший Эрмитажем. Орбели взял лучшие вещи: например, "Танец" и "Музыку" Матисса, созданные специально для парадной лестницы щукинского особняка, и декоративные циклы Мориса Дени и Пьера Боннара, сделанные для Морозова.
Резоны г-жи Антоновой понятны, но и у Эрмитажа тоже немало претензий к ГМИИ, связанных, правда, с дележом другой коллекции: в 1920-1930-х годах, когда цветаевский музей превращался из университетского музея слепков в полноценный музей с живописным фондом, из Эрмитажа в Москву направили сотни шедевров старых мастеров.
Но если идти до конца и воссоздавать ГМНЗИ, то нужно делать это в историческом здании — на Пречистенке, 21, где сейчас расположена Академия художеств. Тогда бы встал еще более серьезный вопрос — куда перемещать РАХ.
На пресс-конференции диспут между директорами звучал примерно так (выжимка из стенограммы):
Антонова — Путину: Согласны ли вы рассмотреть вопрос о возвращении этой части, о восстановлении этого музея (т.е. Нового западного искусства - «МК»), который станет украшением Москвы?
Путин: Это, слава богу, не возвращение из-за границы, и не передача за границу, это наш внутренний вопрос. Насколько я понимаю, все эти произведения (или основные из них) не спрятаны от народа, они экспонируются. Я, разумеется, поддержу любое решение, связанное с возрождением музея. Но это должно быть сделано в результате дискуссии в самом музейном сообществе. ...Сейчас Михаил Борисович скажет, что никогда ничего не отдаст и этому не бывать. Итак, Михаил Борисович, вы готовы вернуть часть коллекции и воссоздать музей?
Пиотровский: Эти картины были переданы в Эрмитаж в обмен на около 200 шедевров старых мастеров, которые были изъяты из Эрмитажа и переданы в Музей им. Пушкина в 20-е годы. (…) Мне стыдно, что музейные дела выносятся на такое обсуждение с Президентом.
Путин: Во всяком случае, меня просили обозначить позицию — я не против. Но нужно чтобы вопрос был глубоко проработан на уровне Министерства культуры, с привлечением экспертов.
Клейменов (ведущий): Речь идет о создании нового музея, Владимир Владимирович.
Путин: О возрождении.
Клейменов: Не о том, чтобы вернуть коллекцию в Пушкинский...
Путин: Видите, я же не знаю об этом ничего. Оказывается, часть коллекций из Эрмитажа была переведена в Москву. Надо всё это посмотреть, надо проработать на уровне экспертов.
Антонова: Это историческая справедливость.
Путин: Я понимаю.
Антонова: Это нравственный вопрос.
Путин: Хорошо. Ладно. Не забудем.
Мы, разумеется, дозвонились двум участникам «диалога» — Антоновой и Пиотровскому, они остались при своих мнениях.
Это такой важный для Москвы вопрос и вообще для российской культуры, — говорит «МК» Ирина Антонова, — я не очень хотела поднимать вопрос на этой встрече, потому что он требует разъяснения. Это не проблема отношений Пиотровского и Антоновой или Эрмитажа и Пушкинского музея. Принимало решение государство в лице Сталина. И государство же должно принять другое решение сейчас.
— Вас удивила реакция Михаила Пиотровского?
— Вы что думаете, мы это не обсуждали? Мы с ним многократно дискутировали. Но этот вопрос должен быть решен рано или поздно.
— А что насчет обмена спорными коллекциями?
— Никакого обмена коллекцией между Эрмитажем и Пушкинским не было. В первые годы советской власти было принята концепция перераспределения художественных сокровищ. Было принято решение, что наш музей будет не университетским музеем, а живописным. Поэтому нам передали часть картин из Эрмитажа, и, кстати, не только оттуда, но и из Исторического музея и Третьяковской галереи тоже. Да и Эрмитаж передавал работы не только нам. Одно перемещение происходило в 1948 году, другое в 1924.
Г-н Пиотровский более эмоционален в разговоре с «МК»:
— Михаил Борисович, мы тоже несколько удивлены обращением Антоновой к Путину по такому сугубо внутримузейному вопросу, что это за картины, которые она требует?
— Это длинная история, из Эрмитажа в свое время было изъято 300 картин, из которых был создан Музей имени Пушкина, потом в обмен нам было отдано часть картин из Музея нового западного искусства в качестве компенсации. Потом Музей имени Пушкина уничтожил Музей нового западного искусства, забрав часть себе, и часть отдал Эрмитажу... это большая история, постоянная музейная склока, которую ведет Ирина Александровна Антонова. Она с ней вылезла теперь еще и на президента, превратив пресс-конференцию в нечто...
— Как этот конфликт можно урегулировать достойным образом?
— Конфликта никакого нету. Это коллекция Эрмитажа и картины должны оставаться в Эрмитаже. Они находятся здесь законным образом! Нет конфликта. Но есть некое обсуждаемое предложение, которое может обсуждаться 10 000 раз. Ну и пусть обсуждается. Но музеи должны быть неприкосновенны.
— Само собой, а то мы насоздаем опасных прецедентов, получим не пойми что...
— Вот именно.
— Но мне позиция Путина до конца неясна.
— Нет, он правильно сказал, что не надо к нему приставать с дурацкими замечаниями, это решает музейное сообщество. Самый ограбленный музей в России — это Государственный Эрмитаж. А если что-то возвращать и восстанавливать, — тогда надо восстанавливать Императорский Эрмитаж, каким он был до 1920 года. Вот и весь ответ. Если всё нам вернут — тогда будем разговаривать!
