Николай Петрович Караченцов за свою жизнь получил аплодисментов сполна, любовь зрителей необыкновенную. Аплодисменты звучали и во время последнего его выхода на сцену. Посмертно.
Марк Захаров, второй отец и учитель, Инна Чурикова, Дмитрий Певцов, Максим Дунаевский, Евгений Герасимов, Людмила Поргина, жена, Андрей, сын, Ирина, невестка говорили искренно и от души. Вспоминал Николая Петровича молодым и здоровым и безбашенно талантливым. И свои сны о нём вспоминали. Называли великим артистом и человеком. И не требовали за это аплодисментов, а только последнее прости.
Но аплодисменты были после каждого выступления, словно на спектакле. Это хлопала галёрка. На панихиде такое случилось впервые.
Никто не знает, что здесь уместно, а что нет. Эта ажиотация благодарной публики напоминала похороны вождей в первые годы революции, где прощание сочеталось с победным митингом. Тогда чувства, страсти, скорбь были так накалены, такие искры высекались, хоть прикуривай.
И не надо тут морали на тему: что случилось со зрителем. Зрителем, воспитанным Марком Захаровым, предупрежденным Марком Захаровым — «Тилем», «Юноной», «Обыкновенным чудом», «Мюнхгаузеном», «Драконом», вообще всем ленкомовским творчеством.
…Но это ещё напоминало «Весёлые похороны» Людмилы Улицкой и одноименный фильм. Где герой друга Караченцова Александра Абдулова (последняя его роль в кино), умирая от неизлечимой болезни, в собственном завещании требует, чтобы на его панихиде народ пел, смеялся, танцевал, веселился, и это будет лучшая ему память.
Вот и здесь на прощании с Николаем Петровичем во время выступления Чуриковой Людмила Поргина выкрикнула: «Приз в студию!» и тут же внесли подарок, который они с Колей приготовили Инне Михайловне на её недавний юбилей.
Наверное, это правильно. Ведь сам Николай Караченцов был человек неиссякаемого чувства юмора, о чём говорили почти все.
…Но ещё в воздухе витало: отмучился. И о последних тринадцати годах жизни тоже говорили, не скрывали. Только вот «отмучился» — это неправильно. Он жил, благодаря своей Людмиле, очень хотел жить и ещё… принял испытание Божье и прошёл его с честью, опять благодаря своей Людмиле.
Конечно, всё тут было на панихиде. Люди, знаменитая ленкомовская публика и скорбела искренно, и также искренно делилась последними слухами, и болтала по телефону во время «поминальной молитвы». Потом телеоператоры толпились у выхода и цинично орали друг на друга в борьбе за место под солнцем. Ну что тут скажешь — люди. Как их не воспитывай, не разрывай перед их изумленными взглядами свою бессмертную душу, не сей для них же разумное, доброе, вечное, они остаются всё теми же людьми. Другого народа у нас для вас нет.
…А потом в самом конце, когда гроб выносили, раздались уже настоящие аплодисменты, овации. Заслуженные и благодарные. Посмертные. Ради которых стоит жить.
