На лбу написано
У него на лбу — как на экране — крупными буквами проступали текущие в голове мысли.
В детстве ядром пущенный сверстником футбольный мяч угодил в переносицу, с тех пор началось. Учителя, вызывавшие мальчика к доске, получали о себе исчерпывающее мнение: «Недотепы!», «Бездари!», Долдоны!» Одноклассникам и одноклассницам доставалось хлеще: «Полуграмотные психопаты!», «Неуклюжие уроды!»
Папа с мамой переживали за сынка, но выправить аномалию не умели. Подросток, юноша, взрослый амбал оказался обречен адским испытаниям и гонениям. Еще бы! Все желающие (и не желающие) могли прочесть (и вынужденно читали): что, о чем и о ком он думает. Неприятностей из-за этого у носителя бегущей во лбу строки было не счесть.
Например, вызывает начальник, делает внушение или озадачивает поручением и видит непосредственную реакцию на свои слова: «Идиот!», «Болванюга!»
Или в процессе мирной домашней беседы с супругой надпись предательски мигает: «Невыносимая дура!»
С детьми-близняшками сплошь нелады и проблемы, потому что обижены переливающимся всеми цветами радуги откровением на лобовом табло: «Я вообще б не женился на вашей мамаше, если б она не залетела».
Уж не говоря о прохожих и пассажирах, которым нерадостно различать в свой адрес: «Охламоны, кретины, уроды, сколько вас развелось!»
Бедняга обращался к врачам различной профильности. Сдавал анализы, его просвечивали и ощупывали, собирали консилиумы и заключали: «Железы внутренней секреции природно извращены», а в благодарность за старания огребали: «Сами вы недоноски, чему вас столько лет в институте учили?!»
Политическим деятелям, мелькающим на теледиспутах, доставалось по первое число. И районным властям. И труженикам жилищно-эксплуатационных контор. И охранителям общественного порядка. Эти вообще безудержно негодовали, исходили яростью: не щадя себя борются с нарушителями гражданского спокойствия, коррупционерами, криминальными авторитетами, а громадные усилия, чреватые риском утраты здоровья, какой-то приблудный хмырь, обратившийся по поводу украденного у него кошелька, оценивает ниже среднего, а то и оскорбительно.
Один умный полицейский чин предложил нанять уникального индивида на должность ходячего «детектора лжи», вознаграждением ему стал словесно начертанный приговор: «Козел!»
Впрочем, нередки были случаи аберрации, сбоев и ошибок. Себя удивительный человеческий экземпляр тоже не щадил и клеймил крайне нелестными эпитетами: «Дебил! Недоумок! Бестолочь!» Многие принимали эти выпады на свой счет, а производитель нелицеприятностей все горше и горше сетовал на судьбу. Он то шляпу пытался носить, низко надвинув на глаза, но в условиях спальни она являла собой вопиющую дикость (а отбрось убор, и жена удостоверится: «Ну и растолстела же! Корова!»), то с питанием экспериментировал, чтобы диетически и энергетически заставить надпись потускнеть, и короткие замыкания устраивал, ударяясь затылком в стену. Не помогало.
С возрастом посетила мудрость: против правды не попрешь, ее не выкорчуешь, не зарихтуешь, не затопчешь, не вытравишь, она горящей во лбу путеводной звездой, шахтерской лампой в сыром каменноугольном забое, церковной лампадкой во мраке заблуждений указывает дорогу к истинному непритворству и стопроцентной искренности. Зачем врать, юлить, притворяться? Кому от этого польза?
Возомнил себя мессией, готовился возгласить второе пришествие, тут и получил гантелей по кумполу, собственный внучок зафиндилил в процессе овладения грамотой, по слогам сложив то, что сияло у дедушки вокруг лысой головы и почти округлилось в нимб: «Убил бы звереныша!»
Экран погас. Честняга исцелился.
Путь праведника
Бог возжелал дать приглянувшемуся Ему человеку миллион — рублей, долларов, евро — на выбор по усмотрению счастливчика.
А человек — по непонятной одному ему известной причине не намерен был деньги принимать.
Бог исхитрялся, предлагал, впихивал, буквально навязывал выгодные условия, стечения обстоятельств, подсуропливал заманчивые контракты, искал любой повод дать протеже заработать. А тот упирался и утверждал, что может обойтись мизерным своим доходом, лишнего не надо.
Бог осенял его доводами:
— Одежда изнашивается, ты не молодеешь, мало ли какая печальная случайность подстерегает?
— Ты же говорил: «Не заботься о завтрашнем дне», — сдержанно возражал опекаемый.
Господь изменил тактику. Хоть Всеблагому не присуща злокозненность, подверг упрямца суровым испытаниям, подстроил болезнь. Тот покорно принял напасть:
— Я готов к худшему, если пора завершать жизненный путь.
Наделенный бесконечным терпением Бог начал терять невозмутимость:
— В чем причина твоей, мягко говоря, негибкости?
— Деньги — не главное, трудишься не за вознаграждение, а потому что процесс полезной деятельности приносит удовольствие и удовлетворение. Воздаяние, неуклюжая компенсация, напротив, принижают, девальвируют радость бескорыстной самоотдачи.
«Чистая, неиспорченная натура, — умилился Бог, — никакая мерзость к нему не пристает».
— Но альтруистичный подарок принять не возбраняется!
— Выступаешь в несвойственном Тебе амплуа, — заметил праведник. — Будто вознамерился совратить, непременно, во что бы то ни стало дожать. А вроде бы наделил свободой выбора.
Господь впал в печаль:
— Почему не веришь, что хочу лучшего? Да еще побиваешь Меня Моими же речениями, наставлениями, заповедями.
— У каждого свой путь к Истине, — отвечал бунтарь-одиночка. — Может, когда-нибудь Твой замысел станет мне ясен, и я соглашусь взять законно причитающееся поощрение, но пока не вижу к нему предпосылок, а вижу: хочешь пробудить алчность, меркантильность, которые мне не присущи. Я их не приемлю и отвергаю! Всей душой.
— Душой — да, душа не должна быть засорена мелочным. Но телу нужны вещественные, материальные стимулы, — истолковал Бог то ли обмолвку, то ли демагогический софизм и услышал ожидаемое:
— Бренность не должна превалировать над вечностью, иначе станем ходячими воплощениями порока. Никакой мзды, даже небесной, не следует ни принимать, не навязывать.
Не то, чтобы Господь устыдился, но пробормотал:
— Будь по-твоему. Если такой кремень. На таком камне и впрямь можно возвести новый храм. Поскольку слишком многие молельни превратились в скопища и капища поклонению золотому тельцу. Назначаю тебя смотрителем будущего непревзойденного собора.
С назначением на почетный пост спорщик смиренно согласился. Что греха таить, он был польщен.
И потекли в приходские кассы щедрые финансовые потоки на нужды общины. Неиссякавшие даже тогда, когда сам пастырь, лично, изгонял торгующих под святыми сводами — вон из обители.
Фантазер
Мальчик покинул скучный надоевший двор, где ему позволили гулять. Убежал и вернулся поздно вечером. Его ругали. Он придумал заведомо неправдоподобное объяснение:
— Я в компании волка и лисицы ходил в лес, нарвали с деревьев сосисок, пожарили, съели.
Взрослые посмеялись причудливой фантазии и не стали наказывать ребенка.
Со временем милая, помогшая прощению туфта вошла в привычку. На все расспросы подросток отвечал: был с волком и лисицей в поле, косили конфетные луга, лакомились, вот и задержался, недосуг было следить за временем, смотреть на часы.
Не рассказывать же правду о том, где был, с кем выпивал, у каких девушек проводил ночи. Не выворачивать же душу наизнанку.
Герой повзрослел. И такие обрушились на него невзгоды, такие беды, такие передряги, что не дай Бог. На службе и в семье. Но старушке-маме, которую изредка навещает, говорит, перехватывая ее встревоженные взгляды, с видом нашкодившего школьника:
— Был в компании зайца и лисы, ходили на реку, удили бутылочки лимонада, пировали.
Оба понимают, какая трагедия стоит за трепом. И оба молчат.
