Дьявол в мексиканской юбке

…17 сентября 1925 года 18-летняя Фрида и ее друг Алехандро ехали в набитом битком автобусе. Водитель не смог избежать столкновения с мчавшимся на большой скорости трамваем. Когда хрупкую девушку вытащили из-под обломков, ее шансы на выживание практически равнялись нулю. Тело Фриды нужно было собирать заново. У нее были переломы позвоночника, ключицы, ребер, таза, смещение плечевых суставов и конечностей... Проткнувшая ее насквозь металлическая перекладина сделала девушку бесплодной.

 
— Радуйтесь, что она вообще осталась жива, — ответил доктор отцу Фриды, Гильермо Кало, когда тот спросил, сможет ли его дочь снова ходить.  

Через год после автокатастрофы Фрида, несмотря на скептицизм врачей, все-таки снова встала на ноги. Однако перенесенные травмы не прошли для нее бесследно. Всю жизнь они давали о себе знать. Ей сделали не один десяток операций, и чем старше становилась Фрида, тем тяжелее были последствия. В результате немалую часть жизни она была вынуждена провести в инвалидном кресле, восстанавливаясь после очередной операции.


Сейчас бы сказали: нет худа без добра. Первый год, проведенный на больничной койке, стал для Фриды поворотным. Всегда активная, участница молодежного революционного движения, она не могла лежать без дела, даже находясь между жизнью и смертью. Заметив, что Фрида стала рисовать незатейливые картинки прямо на бинтах, покрывавших все ее тело, родители решили подарить дочери настоящий холст и краски. С тех пор физическая боль, которая с момента аварии беспрерывно преследовала девушку на протяжении всей ее жизни, стала находить отражение на бумаге. Живопись была ее спасением и от душевных ран. “Я пишу, потому что не могу этого не делать”, — часто повторяла она.  

Через год после трагедии в жизни будущей художницы начался новый этап. Она пообещала себе две вещи: встать на ноги и посвятить свою жизнь живописи. При этом последнее она собиралась сделать только при том условии, что ее талант признает сам Диего Ривера. В то время фрески признанного художника уже были известны во всем мире.  

Однако Фрида вряд ли могла себе представить, что этому мужчине суждено сыграть главную роль не только в ее творчестве, но и в жизни. Зная художника лишь через своих друзей в коммунистическом движении, она набралась смелости и показала ему несколько своих картин. “Мне стоит продолжать этим заниматься? — спросила она. — Жизнь не такая длинная, и я не могу тратить ее на то, к чему у меня нет таланта. Если в моих картинах его нет — найду для себя другое занятие”. Живопись Фриды произвела на Диего неизгладимое впечатление, как, впрочем, и она сама. Эпатажный художник стал оказывать талантливой девушке знаки внимания. Надо сказать, мастерство обольщения он уже успел отточить на многочисленных романах с другими женщинами, недостатка в которых никогда не испытывал. За искусство разбивать сердца Диего Ривера получил прозвище Людоед. Говорили, что он “поедал” своих возлюбленных изнутри и, покидая, оставлял от них лишь тусклую оболочку.


“Представляю, что говорят люди о союзе такой старой жабы, как я, с такой красавицей, как ты”, — как-то усмехнулся Диего. “Они говорят, что никогда не видели ничего лучше”, — ответила ему Фрида. Но это было неправдой. Любовь между юной Кало и уже солидным мужчиной Риверой для большинства выглядела нелогично. Считалось, что Фрида — очередная незначительная интрижка известного художника-повесы. Даже когда пара решила пожениться, их браку не сулили больше пары месяцев.  

Еще бы: он был старше ее в два раза и весил как минимум вдвое больше. Его личность была широко известна публике, а она только начинала свой творческий путь. Но самое главное он был неисправимым бабником, который к тому времени уже успел дважды развестись, а она — неискушенная в делах любви девушка. Самым ярым противником отношений Диего и Фриды была ее мать, Матильда. Она с отвращением называла этот брак “союзом слона с голубкой” и даже отказалась присутствовать на их свадьбе. Правда, и сам Диего-людоед в полной мере представлял, кого он берет в жены. “Моя дочь — это дьявол в юбке”, — предупредил его отец Фриды накануне свадьбы. Но самоуверенный художник не обратил на это внимания.


“Я рисую себя, потому что очень часто бываю одна, и этот предмет я знаю лучше других” — так Фрида объясняла автобиографическую направленность своих картин. У нее практически не было подруг, поскольку она всюду следовала за прославленным супругом, а страшная автокатастрофа лишила ее возможности иметь детей. Свое одиночество Фрида скрашивала живописью.  

И не только. Хотя она научилась мириться с изменами мужа, искоренить свою женскую сущность Фрида не могла. На предательства Диего Фрида отвечала романами на стороне. Среди любовных увлечений Фриды были и женщины. Закрывая глаза на многочисленных любовниц мужа по всему Мехико и далеко за его пределами, Фрида не смогла простить ему связи лишь с одной женщиной — своей младшей сестрой Кристиной. Для Фриды это было как удар ножом в спину. Именно тогда она сказала, что считает Диего самой страшной катастрофой в своей жизни. Тяжело переживая предательство двух самых близких людей, Фрида перестала писать, уехала от Диего и пыталась отвлечься от душевных страданий в шумных компаниях. Так прошел год. Потом Ривера пришел в синий дом, чтобы просить ее вернуться. Ему удалось уговорить ее, лишь когда он сообщил, что в Мехико, спасаясь от сталинских репрессий, едет Лев Троцкий с супругой. А укрыться от врагов опальный революционер из СССР планирует у мексиканского художника. Тогда Фрида согласилась играть в доме Диего роль хозяйки. Но не жены.


Встреча с Троцким внесла новую струю в ее жизнь. Фрида грезила идеями революции с самого детства. На протяжении всей жизни она нарочно скрывала истинную дату своего рождения, желая, чтобы ее появление на свет ассоциировали с годом начала мексиканской революции — 1910-м. Лев Троцкий не мог оставить Фриду равнодушной. Их роман был по-мексикански бурным и по-революционному стремительным. Когда жена Троцкого стала подозревать мужа в связи с хозяйкой дома, продолжать жить всем вместе под одной крышей стало невозможным. Только Диего ничего не хотел замечать.

 “Странно, зачем Лев уезжает, — говорил Ривера. — Здесь все было сделано для его удобства”. — “Он думал не о своем удобстве, — отрезала Фрида. — Он думал об удобстве жены, но тебе этого не понять”.
Впереди Фриду ожидало всемирное признание, которым она отчасти была обязана Троцкому. Прознав о том, что легендарный революционер из СССР скрывается в доме мексиканских художников, в апреле 1938 года в Мехико из Парижа прибыли французский поэт Андре Бретон с супругой. Увидев картины Кало, они были восхищены. “Вы художник-сюрреалист”, — заметил Бретон и оказался первым, кто так охарактеризовал ее живопись. “До этого я и понятия не имела, в каком стиле пишу”, — признавалась позже художница. Спустя чуть менее года Фрида отправилась в Париж, чтобы продемонстрировать свои работы на выставке, посвященной творчеству мексиканцев. Одна из ее картин под названием “Рама” была приобретена Лувром. Это была первая из картин XX века, купленная главным музеем французской столицы.  

Троцкого же в скором времени ждала смерть от рук Рамона Меркадера. Но после убийства в Мехико ходили слухи, что всему виной Фрида. По одной из версий, разгневанный Ривера расправился с соблазнителем жены.


По мере того как росла популярность картин, здоровье Фриды ухудшалось. Решение о разводе, которое Ривера принял в 1939 году, вскоре после возвращения супруги из Парижа, стало для нее губительным. Все чаще стали давать знать о себе травмы, перенесенные Фридой в юности. В этот период появляется одна из самых выразительных по эмоциональной заряженности картин Кало — “Две Фриды”.

 Женщины держат друг друга за руки. Они похожи как две капли воды, но в то же время они совершенно разные. Одна из них все еще любима Диего, другая — отвергнута им. У одной сердце бьется, а у другой — разорвано на части. Эта работа, как и другие, совершенно точно характеризовала то, что происходило в душе художницы. Она решила искать в отношениях с мужчинами лишь развлечение, воплощая в жизнь то, о чем говорил ей когда-то муж, объясняя свои бесконечные похождения с другими женщинами: “Это был всего лишь секс… как рукопожатие, ничего больше”.

 Только вряд ли такие развлечения приносили Фриде что-то, кроме очередных страданий. Через год после развода в ней практически ничего не осталось от прежней Фриды Кало. Лечащий врач диагностировал у нее истощение, анемию, почечную недостаточность, которая усугублялась любовью Фриды к шумным празднествам, где текила лилась рекой. “Ай, доктор! Позвольте мне текилу сейчас, и я обещаю не пить на своих похоронах”, — отвечала она на рекомендации врача воздержаться от употребления спиртного.


Единственное спасение непокорной пациентки доктор видел лишь в Диего. После разговора с ним Ривера вновь предложил Фриде руку и сердце. Она согласилась, но при условии, что между ними не будет секса и она сама станет платить за свое содержание. К тому времени творчество уже приносило ей достаточно дохода. Диего не был против. Так два художника с мировыми именами снова стали жить под одной крышей. Их отношения после повторной женитьбы стали еще менее радужными, чем раньше. Фриде требовалось все больше медицинского внимания и лекарств, а Диего — новых романов. И однажды он вновь пришел просить ее о разводе. Ривера хотел жениться на известной в то время актрисе Марии Феликс. Скорее всего их брак состоялся бы, но общественность единым фронтом выступила на стороне Фриды, и это решило ее судьбу. Однако от другой беды Кало уже никто не мог спасти. Ее тело буквально рассыпалось на части. В 1950 году Фриду госпитализировали. Она провела целый год в больнице, где ей сделали более 7 операций на спине. В 1953-м, когда стало ясно, что хрупкое тело Фриды сдается под натиском болезни, было решено провести первую полноценную выставку работ знаменитой художницы на родине — в Галерее современного искусства в Мехико.

 Самой Фриде врач строго запретил посещать ее и вообще вставать с постели. Когда же во время выступления Диего на открытии выставки собравшиеся вдруг услышали голос Фриды, они чуть было не лишились дара речи: художницу внесли в галерею прямо на кровати. Она объявила: “Доктор не разрешил мне покидать постель, поэтому я приехала на ней”. Зал взорвался аплодисментами.


Спустя несколько месяцев после триумфа в Мехико художницу поразила гангрена. Приговор врачей был суров: нужно ампутировать ноги. Фрида и здесь не утратила оптимизма. “Зачем мне ноги, если у меня есть крылья, чтобы летать!” — говорила она.  

Ей оставалось жить чуть больше года. 2 июля 1954 года, еще не успев оправиться от тяжелого воспаления легких, она вышла на демонстрацию против вторжения США в Гватемалу. Это оказалось ее последним появлением на публике. 13 июля Фриды не стало.  

“Слишком долго я пролежала при жизни, я не хочу лежать и после смерти, — говорила она. — Сожгите мое тело”. Так и было сделано. Прах Фриды был помещен в урну, которая до сих пор хранится в синем доме — том самом, где однажды родилась девочка, которой было суждено стать самой известной художницей Мексики.