Проблема Испании, Греции, всей Европы в том, что европейская экономика неуклонно теряет конкурентоспособность. Практически у всех европейских стран пассивные торговые балансы (исключение пока составляет Германия, в том числе благодаря выгодам, которые она получает в еврозоне). Такой ниши в самых современных и прежде всего компьютерных отраслях, какую застолбили за собой США, у Европы нет. А там, где нет очень высокой доли интеллектуального вклада, страны Юго-Восточной Азии и, конечно, Китай уверенно теснят европейцев.
С проблемой повышения конкурентоспособности справиться многократно сложнее, чем с долгами, которые в конце концов можно списать.
Хотя с чего начинать, понятно. Значительную часть подготовительной работы кризис взял на себя.
Чтобы поднять конкурентоспособность, надо удешевить продукцию. Чтобы удешевить продукцию, прежде всего экспортную, надо снизить валютный курс.
Именно эту нехитрую комбинацию европолитикам давно и упорно втолковывали многочисленные экономические гуру во главе с Нуриэлем Рубини. Массированный выброс евро, за счет которых банки покупали бы долговые обязательства, одновременно решает несколько проблем: сглаживается долговая острота, к банкам возвращается вкус к покупкам ценных бумаг, курс евро к доллару и другим валютам снижается, а это и есть премия европейским экспортерам. Расширение экспорта — шаг к повышению конкурентоспособности, к укреплению позиций европейских производителей на мировых рынках.
Официально рецепты Рубини & Co европейские власти долго не принимали: еврозона успела опутать себя плотной паутиной необходимых согласований и табу, но фактически движение происходит именно в этом направлении.
Альтернативы пока нет, но за все приходится платить. За падение евро тоже. Цена — повышение уровня инфляции, удорожание кредитов, недовольство избирателей. Но решений кризисных ситуаций, от которых все только выигрывали бы, не существует. Искусство политиков и состоит в умении пройти между Сциллой и Харибдой. Кто сумеет — тот получит поддержку избирателей.
Накачка денег — это выигрыш времени в обмен на новые проблемы. Но так устроена жизнь, выиграть время уже немало.
Тем более что наука в долгу перед экономикой. Нет прорывных идей, которые позволили бы положить кризису конец. Решение Нобелевского комитета на 20% сократить размер премий (они берутся из доходов фонда Нобеля, размещенного в ценных бумагах) — асимметричный, но адекватный ответ ученым. Фонд Нобеля кризис тоже не пощадил.
Несправедливо, что за немощь экономистов должны расплачиваться и представители других наук. Но справедливости Нобель не обещал. Он вычеркнул из числа дисциплин, откуда берутся лауреаты его премии, математику. За то, что математик Миттаг-Леффлер (кстати, иностранный член Петербургской академии наук, а впоследствии иностранный почетный член АН СССР) небезуспешно ухаживал за его женой. Справедливо?
А что же Россия? Она стоит перед практически неизбежным падением цен на нефть. Об этом позаботится как европейская рецессия, так и падение евро (когда доллар тяжелеет, цена нефти, котируемая в долларах, при прочих равных условиях падает — так хеджируются от курсовых рисков). Одни считают, что до $80, другие — до $70 за баррель. Главное — цена упадет. К чему Россия, чей бюджет из года в год все больше зависит от нефтяных доходов, готова все меньше.
