Что буквально доказал спектакль “Бесприданница”, показанный на фестивале Балтийский дом (экспериментальная сцена Балтдома, режиссер Анатолий Праудин).
Если быть до конца честным, то спектакль, как и Лариса Огудалова, — бесприданница еще та. Денег — ноль, костюмы — свои, стулья взяли в буфете Театра им. Моссовета, где и играли. К тому же зрителей напугали с самого начала, объявив, что зрелище рассчитано не меньше чем на четыре часа. И тем не менее... зал был полный, стояли по стенам. После первых двух часов ушли немногие, остались те, кто сумел оценить психологический театр от Балтдома.
Тщательно, подробно и, кажется, совсем неторопливо разворачивается история на Волге. Вот два купца — Кнуров (Владимир Баранов) и Васечка Вожеватов (Юрий Елагин) гоняют чаи на пристани в ожидании “Ласточки” — парохода, который продает господин Паратов. За небрежно брошенными репликами — напряжение, поднимающаяся тревога, которая ничем не спровоцирована: половые равнодушно расставляют стулья, носят чайники, презирают клиентов. Но Праудину удается из этого “ничего” создать энергетику неотвратимой трагедии.
Дальше появятся другие участники волжской истории — Лариса Дмитриевна (Маргарита Лоскутникова) с женихом Карандышевым (Сергей Андрейчук) и мамашей (Ирина Соколова). Неожиданная краска в энергетику первой сцены — пастельность с кружевами. В роли первых — мамаша и Карандышев. Роль кружев, естественно, достается Ларисе. Если с трактовкой роли Хариты Игнатьевны в исполнении знаменитой питерской травести Ирины Соколовой трудно согласиться, то не удивиться ей нельзя. Деловая дама, которая крутит дочерью и городом, тиха, как украинская ночь, но за этой тишиной чувствуется глобальная опасность. Она скорее — тихий омут, в котором не только черти, но и лох-несские чудовища водятся.
Карандышев — пожалуй, лучшая мужская роль в ансамбле самцов, пытающихся сделать из женщины вещь. Если сравнить артиста Андрейчука с его театральными и кинопредшественниками, счет будет явно в его пользу. В сцене обеда в доме Карандышева ему удается быть не отвратительным, как это делают часто, и даже не жалким. Он как раз та вещь, которая осознает, что таковой стал добровольно, и от этого себе противен. Артисту удалось тонко соединить в этой сцене отчаяние с амбициями, любовь со страхом и еще несколько оттенков разных чувств, какие в острые моменты управляют человеком, делая его то зверем, то Богом.
Самый традиционный в ансамбле, пожалуй, Паратов (Александр Борисов) — плейбой, не лишенный благородства, любимец плебса. Самый смешной — Робинзон (Александр Кабанов), самый гадкий — Вася Вожеватов. Самая эффектная сцена традиционно хорошего театра — убийство Ларисы.
— Я вещь, — говорит она. И укладывается на блюдо, как поросенок, которого вот-вот вынесут к праздничному столу. В рот ей вставляют веточку зелени и, кажется, сдерживают себя, чтобы не обложить мочеными яблоками и брусникой. Карандышев беспорядочно палит из пистолета, и само собой разумеется, что какая-нибудь шальная пуля достигнет своей жертвы.
