Призраки “Норд-Оста”

Удалось ли кому-то из террористов покинуть Театральный центр на Дубровке в ночь штурма живым? Был ли Мовсар Бараев настоящим командиром террористов или чьей-то марионеткой? Почему ни одна из смертниц “Норд-Оста” так и не привела в действие свой пояс?

Два года прошло после трагедии, и до сих пор на эти вопросы, как и на большинство других, нет ответов.

23-летняя журналистка Юлия Юзик первой собрала досье на всех террористов “Норд-Оста”. Целый год она ездила по Чечне, общаясь с родными шахидок, добывая документы, проливающие свет на жизнь и, главное, на смерть каждой из них.

Юлия Юзик написала книгу об этих женщинах. Выводы этой книги страшны, небесспорны, но — сенсационны. В Москве ее изъяли из продажи.

“Меня предупреждали, что писать об этом рано, — говорит Юлия. — Пока еще не пришло время анализировать это “новое явление российской действительности” — теракты в прямом эфире. Но я не хочу считать очередные смерти. Поэтому и написала книгу, надеясь хоть что-то предотвратить. Не получилось...”

— Мы здесь по велению Аллаха, — ее лицо закрывает хиджаб. Только миндалевидные глаза завораживают и не отпускают. Женщина говорит в телекамеру, что мстит за убитого мужа. Она страстна и религиозна. Именно такой представляют в исламе настоящую “черную вдову” — чеченского ангела мести. Она явилась на “Норд-Ост” за чужими невинными душами...

Ее имя неизвестно до сих пор. Среди неопознанных трупов в морге ни одна не подходит под описание. А как же глаза? Глаза покойниц закрыты, по ним не узнаешь…

Можно только предполагать, кем была та девушка. Одной из жен известного боевика Зелимхана Ахмадова, примерной матерью двоих малышей? Или отрядной проституткой из селения Старый Алдым, заразившей кучу боевиков постыдной венерической болячкой и за это обреченной ими?

“Я пришла по велению Аллаха”, — руки теребят проводки детонатора…

— Юля, в своей книге вы утверждаете, что на талиях чеченских смертниц крепились муляжи, а не взрывчатка. Откуда такое смелое предположение?

— Когда я, как и все, смотрела штурм концертного зала по телевизору, у меня возник довольно циничный вопрос: почему никто из женщин так и не взорвался? Газ шел несколько минут — время соединить провода было. К тому же подготовка к штурму транслировалась по ТВ и неожиданностью для боевиков не была. В зале началась беспорядочная перестрелка, любая случайность привела бы к череде взрывов, но ни одного так и не последовало. Как говорят заложники, несколько смертниц в последние мгновения только растерянно палили в воздух. Выходит, они знали: соединять клеммы бесполезно. Организаторы теракта заранее предупредили их: пояса — ненастоящие. Потом, в Чечне, один подполковник МВД подтвердил мне неофициально: “Да, этих женщин послали умирать с муляжами на талиях”. Отец смертницы Марины Бисултановой, Наби, чуть не плакал: “Там просто нужны были переодетые в черные платья девочки. Нам гарантировали, что это будет мирная акция протеста против войны!”

— Кто гарантировал? Как вообще происходила вербовка женщин-смертниц, и были ли они на самом деле “черными вдовами”?

— Это был первый теракт такого рода: с убитыми террористами. До этого и в Кизляре, и в Буденновске, чтобы сохранить жизнь заложников, власть шла на переговоры. Поэтому у вербовщиков на “Норд-Ост” был железный козырь: все уцелеют. В Москву девушки попали двумя путями. Большинство доставили туда за несколько дней из Хасавюрта на автобусе. Меньшая часть приехала из Назрани сначала в Питер, жила там около месяца на съемных квартирах — как, например, Асет Гишлуркаева. Дома у Асет остался маленький сын, ее первый муж погиб. За несколько месяцев до операции она вышла замуж второй раз — за ваххабита. Таким же образом завербовали 38-летнюю Райман Курбанову, активистку комитета за прекращение войны. Незадолго до операции она тоже сыграла свадьбу с человеком из джамаата, чеченского сопротивления. А ее младший брат Усман в то время вообще работал в грозненской милиции, их дядя когда-то возглавлял охрану Березовского. При встрече со мной брат шахидки откровенно сказал: “Сестра мечтала стать национальной героиней, чеченской Жанной д’Арк, остановившей войну, понимаешь?”. Кстати, ее брат тоже уже мертв...

— Правда ли, что среди смертниц были пациентки психушки?

— 28-летняя Айман Хаджиева несколько лет наблюдалась в Астраханской психиатрической больнице. Когда начался “Норд-Ост”, в ее село Старая Сунжа как раз пришел оттуда запрос. Айман неприкаянная была — нелюдимая, обозленная, ничего в своей жизни, кроме работы в швейном ателье, не видела. Это о ней потом вспомнят зрители как о самой агрессивной смертнице, которая впадала в ярость, когда видела нежное отношение мужчин к своим женам. Кстати, она была на Дубровке с родной сестрой.

— Тоже ненормальной?

— Нет, Коку Хаджиева рискнула из-за денег в основном. Она ждала ребенка. Любимый муж, дагестанский боевик, и послал молодую жену “заработать” на их счастливое будущее.

— Да уж, несчастная женщина…

— Понимаю твою иронию. Когда я ехала в Чечню зимой 2003 года, у меня тоже были иные представления о том, кто эти смертницы. Я честно думала, что они — отмороженные исламские фанатки. У меня на руках был полный список их фамилий и адреса, это никакой не государственный секрет — данные висели в Интернете. Я просто проехала по их родным городам и селам, заходила в администрации, больницы, университет, райотделы милиции. Так было, например, в Самашках, откуда родом 22-летняя Зура Бициева. Местная милиция там напоминает склад сельского магазина. У входа стоят два непонятных дядьки с автоматами, в коридоре — третий дядька, он проводил меня к четвертому, главному оперу села чеченцу Леме. У того привычная песня: “Первый раз слышу это имя”. — “Но ведь к вам уже приходили из ФСБ”. Удивительно, но после этого он стал разговорчивее. Мать шахидок Айман и Коку Хаджиевых, пожилая седая женщина, сначала слушать меня не хотела: “Мои дочери в Турции, они вышли замуж!” Через несколько дней я пришла снова, в моих руках были фотографии из морга — на них Айман и Коку с изуродованными от пуль лицами. Видели бы ее руки в тот момент, как они дрожали, когда она смотрела на фото.

— Мать все знала?

— Как позже выяснилось, она и была одной из вербовщиц девушек на “Норд-ост” — и своих дочек пристроила, и чужих. Еще одна вербовщица жила в Гудермесе, третья — жена полевого командира Асланбека Новолакского. Они приезжали в села, силой или хитростью отбирали девчонок у родных.

— Почему же родители не бежали в милицию?

— А что они могли? Они боялись — боевиков, силовиков... Они сами не могли понять, кто же все-таки стоит за готовящейся операцией. Поскольку человек вроде бы боевик, а у него в кармане имеется удостоверение сотрудника органов. Многие просто не хотели высовываться, поэтому, так получается, они и предали своих дочерей.

Единственная блондинка-камикадзе. Волосы выбиваются из-под хиджаба. Чеченка? Славянка? Об этом в октябре 2002 года гадали все информационные агентства.

Родители 19-летней Марины Бисултановой были чеченцами, переехавшими из Баку в 2001 году. Влиятельные люди из джамаата помогли с российским гражданством, нашли семье жилье в селе Беркат-Юрт. Но за любую помощь надо в итоге платить — Наби Бисултанов расплатился красавицей дочкой.

Марину забрали из дома в солнечный день 30 сентября. За ней приехали на машине, в салоне сидела полная женщина с уверенным и надежным лицом. Марина хватала за руку мать, когда ей приказали сесть в машину, рыдала, хотела спрятаться…

На пятый день Наби принесли одежду Марины и короткую записку: “Мама и папа, я вас очень люблю! Знайте, что я всегда рядом с вами — что бы ни произошло”.

А потом “Норд-Ост”. И в списке смертников — красавица Марина, по алфавиту одна из первых.

— Мне некуда было бежать за помощью. Человек, который вывозил ее из Чечни, был одет в милицейскую форму, имел при себе красные корочки, — кляня себя, рассказывал старый Наби.

— Юля, кто мог быть тем человеком в милицейской форме?

— Его звали Руслан Эльмурзаев. Бывший сотрудник МВД. Это тот самый человек, который, по версии следствия, организовал захват “Норд-Оста” и отвлекающий взрыв возле “Макдоналдса”. В Чечне он якобы занимался обучением специалистов по разминированию. Вообще там история темная… Эльмурзаев ездил по республике на черной “Волге”, имел при себе спецпропуск, благодаря которому беспрепятственно миновал блокпосты. Такие бумаги, как мне известно, получали лишь члены штаба по проведению контртеррористической операции. Наби Бисултанов был уверен, что Эльмурзаева во время штурма убили, однако среди снимков мертвых террористов мы его не нашли.

— А как же Мовсар Бараев — вроде бы он был командиром боевиков?

— У Бараева была конкретная задача сыграть публичного человека, который выдвигает политические требования, позирует перед телекамерами. Открыв лицо, он изначально был обречен. Потому что его стопроцентно должны были продемонстрировать мертвым — вот, как же, главарь убит. На деле он был конченым наркоманом, сидел на кокаине. Насколько я знаю, незадолго до “Норд-оста” МВД планировало операцию по его захвату. Но кто-то перехватил его раньше, и Бараев исчез. Чтобы объявиться в Москве. Понимаешь, Мовсару нечего было терять — незадолго до своего таинственного исчезновения он уже был один раз задержан спецслужбами и сдал подельников. Об этом узнали. Так что если бы Мовсар не отправился на Дубровку, его все равно нашли бы в какой-нибудь канаве.

— То есть в отличие от остальных его все же предупредили, что остаться в живых невозможно?

— Ему вроде бы обещали выход через подземные канализации. Потом по результатам операции он получил бы новые зоны влияния в Грозном и Аргуне. Как только начался штурм, Мовсар с частью боевиков помчались к выходу. Но там их уже ждала западня. Стреляли на поражение, приказа брать террористов живыми не было. Вероятно, очень многие опасались, что те начнут давать показания.

— Получается, что никто не выжил?

— Чем в действительности закончился “Норд-Ост”, останется тайной. Я могу только это предполагать. Я имела на руках фотографии и ксерокопии паспортов всех участников захвата, личные дела, ориентировки на них — поверь, если покупаешь информацию не в Москве, а в чеченских райотделах милиции, это не так уж и дорого стоит. Так вот основные организаторы среди покойников не значились. Среди мертвых их не было! “Главной сучки здесь нет!” — закричал Наби Бисултанов, перетряхнув фотоснимки убитых. Он искал на них Есиру Виталиеву — ту вербовщицу, что увезла его дочь. Генпрокуратура РФ тоже официально подтвердила, что женщина с такими данными у боевиков значилась. Есира Виталиева с Басаевым с начала 90-х годов. Это единственная полноправная женщина в его отряде. Его преданный друг, не просто помощница по хозяйству - она и готовила, и обстирывала Басаева еще тогда, когда тот был никем. Она с ним с первых дней. Большинство бандитов, снимаясь на любительскую камеру в горах, не скрывают своих лиц. У Виталиевой лицо всегда прикрыто, что говорит о ее осторожности. На Дубровку она отправилась, чтобы девочки-смертницы не волновались — ее присутствие для них олицетворяло надежду на хеппи-энд.

— Так, может, старый друг все же кинул ее?

— Не думаю. Такими ценными кадрами не бросаются. Скажу свою версию, как они могли уйти. Об этом же ходили слухи и в Чечне. В зале был балкон, куда отсадили украинцев. Боевики объявили, что не воюют с этой страной, но не отпустили их — как, например, азербайджанцев. Я думаю, что Эльмурзаве и Виталиева вполне могли подготовить заранее украинские паспорта и слиться во время штурма с общей массой. Эльмурзаев - светлоголовый, да и Виталиева на кавказскую женщину не очень похожа. По оперативным сведениям, вышла живой из окружения и Зура-Марьям Маршугова, одна из жен Арби Бараева. Про нее в первый день говорили, что это она возглавляет батальон “черных вдов”. По некоторым данным, ее вывезли за границу, во время обыска в их доме в Чечне нашли только такой “компромат” — стопку эротической литературы и порноснимки.

— Наш народ всегда жаждет крови. Если уж не самих террористов, так их близких. Почему же федералы, зная фамилии боевиков и их адреса, хотя бы им не отомстили за “Норд-Ост”?

— У кого-то от жилья камня на камне не осталось. А у Ганеевых, например, только крышу и забор помяли. А ведь Ганеевы как раз активно занимались вербовкой смертников!

— Да, я слышала, что у Ганеевых было десять детей, и все — ваххабиты. В Москву поехали две их дочки — Фатима и 16-летняя Хаджихат, она была самая молодая из смертниц, ее взяли для численности. И вроде бы старики потом за двух дочек получили в награду всего две тысячи долларов. Остались недовольны...

— Многие родители через пару месяцев уехали в Баку — за наследством. Им обещали приличные суммы, а заплатили копейки. Все, с кем я говорила, не винили русских в случившемся, не ненавидели их. Чувствовалось, что эти люди смертельно устали. От войны, от смерти. Они бы и рады не идти на заклание, но это не в их силах. Они сами давно заложники ситуации. И дети их тоже заложники. Будто актеры на сцене, которые разыгрывают роли по чужому жестокому сценарию…

Этого адреса в Грозном — улица Садовская, 132, — не существует. Возможно, дом Зары Алиевой стоял здесь когда-то, но его больше нет.

В разрушенном городе призрачно, сумеречно, зыбко — будто за театральными кулисами.

Зара пять лет училась в Грозненском университете на факультете актерского мастерства. Ее родной брат был ваххабитом, которым в принципе запрещены праздные зрелища, но она и его на свой курс притащила.

На ее дипломном спектакле в 99-м на первом ряду восседал сам Ахмед Закаев, он патронировал молодые таланты и, по слухам, неплохо знал студентку Алиеву.

Опять война. Работа в драмтеатре, что расположен в обычной пятиэтажке в Гудермесе. Зрители туда не ходили — им других представлений хватало.

Брат из актеров превратился в боевика. Зара следовала за ним по пятам, а когда брата убили, ее жизнь тоже закончилась. Заре сказали: “На московской сцене будет рискованный спектакль — как раз для тебя!”.

И она надела хиджаб и черное платье, от начала до конца сыграв страшную роль, потрясшую целый мир.

— Вашей книги о женщинах-смертницах в продаже нет. Я слышала, ее официально запретили?

— В марте этого года в Москве проходил антинаркотический рейд по книжным складам. Причем мою книгу тоже искали. Сказали, что она очень интересна. Мол, фотографии террористов содержит — врагов государства. Часть тиража изъяли сразу, а остальное не рекомендовали продавать. Все. Но никакого официального запрета не было.

— Что же в ней было такого страшного?

— Не знаю... Мой долг перед самой собой выполнен — я собрала максимум фотографий этих женщин, я рассказала о том, как они становятся живыми бомбами, прокричала: не они взрывают, а ИМИ взрывают! Мне больно, что мы поддались на страшилки, которые нам подсовывают, и теперь боимся всех поголовно кавказцев. Вслед за терактами раскололось общество. И это одна из главных целей тех, кто устраивает нам “кровавую баню”.

— Юля, читая вашу книгу, невольно хочется спросить: на какие спецслужбы работаете? Некоторые подробности “Норд-Оста” родственники смертниц просто не могли знать.

— Пишите: на датскую разведку. Смеетесь? А после моего задержания в Чечне наурские ФСБшники “пришили” меня именно к ним. Когда я ехала в село Наур, на родину смертницы Лианы Хусеновой, нас остановили гаишники, с ними дежурили оперативники из УФСБ. Понятно, выглядела я подозрительно: русская и зачем-то еду в чеченское село по адресу одной из террористок. Меня отвезли в управление ФСБ, “пробили” — ни в какой официальной командировке от редакции я не находилась. Я струхнула, конечно. Не знаю, как догадалась в последний момент засунуть все документы по “Норд-осту”, что у меня с собой были, под резиновый коврик в машине. Вытащили меня знакомые из МВД: поручились, что я собираю наивные житейские истории и завтра же навсегда покину Чечню.

— Бумаги под ковриком остались целы?

— Да, но пронести их с собой в самолет оказалось невозможно. Прохожу предполетный контроль, меня останавливают: “Девушка, как ваша фамилия? Еще раз откройте сумки”. Так что документы мне уже в Москве через пилота передали. Ну а если серьезно, меня уже столько раз на всякие разведки пробивали, что это даже не грустно, а смешно. Никто почему-то не верит, что я, молодая и смелая, просто пришла к одному знакомому в МВД Чечни и сказала, что хочу писать эту книгу. Без его помощи ее не было бы. Но помочь многим он не мог — дал машину и пару ребят в сопровождение. Это элементарная физическая безопасность, чтобы живой вернуться. Взамен я делилась с ним всей информацией, что мне удалось собрать. Спасибо этому человеку хочется сказать, но его уже нет в живых...