Как считает следствие, бывшие топ-менеджеры комбината Евгений Королев, Владимир и Сергей Махлаи, а также владелец швейцарской Nitrochem Distribution AG Андреас Циви и ее директор Беат Рупрехт посредством махинаций с ценами на продукцию присвоили себе доходы «Тольяттиазота» на сумму 85 млрд рублей. Дело тянется уже почти шесть лет, но доказать виновность обвиняемых следствию никак не удается. И теперь на сцену вышли анонимные свидетели.
Один из них, скрывшийся под псевдонимом Петр Иванов, заявил, что работал на «Тольяттиазоте», после чего сообщил суду свое мнение по вопросам ценообразования на продукцию комбината. Однако защита усомнилась в ценности показаний Иванова после того, как выяснилось, что он уволился из компании за несколько лет до интересующих суд событий и вдобавок не готов раскрыть источники своей осведомленности.
Другой секретный свидетель – Петр Петров - заявил в суде, что считает заниженными цены, по которым продукция комбината уходила покупателям. Но тут же признал, что не имеет профессиональной подготовки в сфере ценообразования, и не смог объяснить, почему считает цены заниженными и насколько. Проверить данные Петровым показания оказалось невозможно.
Практикующие юристы в целом не имеют ничего против самого института защиты свидетелей с помощью анонимности. Однако, отмечают они, повышенная секретность дает повод для злоупотреблений, и целесообразность привлечения анонимных свидетелей к тем или иным судебным разбирательствам не должна вызывать вопросов ни у одной из сторон процесса.
- Смысл наделения свидетелей анонимностью заключается в первую очередь в необходимости защиты его самого и членов его семьи. Если показания свидетеля могут повлиять как-то на опасность для его жизни, если ему или членам семьи будут угрожать, если это мешает ему дать показания, то применяется данная норма процессуального законодательства – свидетеля наделяют статусом анонимного и засекречивают его данные, - сообщила интернет-изданию «Спикерком» адвокат, заместитель председателя Исполкома Российской академии юридических наук Маргарита Пальцева. - Чаще всего институт анонимных свидетелей применяется, когда в деле фигурирует организованная преступная группировка и имеется риск мести, причинения вреда со стороны членов этой группировки свидетелю или его семье.
- Сам по себе правовой институт «секретного свидетеля» – вещь разумная и в некоторых случаях, пожалуй, даже необходимая, - соглашается юрист фонда «Общественный вердикт», адвокат Яков Ионцев. - Проблема, на мой взгляд, состоит по меньшей мере из двух частей. Во-первых, это институт «чрезвычайный», он по своей сути несет риск злоупотреблений, как вообще любые чрезвычайные меры и институты. Во-вторых, в нашем уголовном процессе он может применяться очень широко. Если применение чрезвычайного правового института может быть оправдано по неординарным уголовным делам (например, по организованной преступной деятельности), то по многим делам он применяется без видимых оснований... Естественно, это заставляет подозревать, что единственная цель засекречивания свидетеля в таких ситуациях - затруднить оспаривание его показаний.
О том, что анонимность способствует злоупотреблениям, говорят многочисленные истории из реальных уголовных дел. Жительницу Омска, например, признали виновной в мошенничестве на основании показаний засекреченных свидетелей, которыми оказались две подруги, одна из них находилась в состоянии ссоры с обвиняемой.
- В городе Сочи сотрудниками полиции был задержан журналист Я., при досмотре машины которого были изъяты наркотики, - приводит свой пример интернет-изданию «Спикерком» Яков Ионцев. - В ходе расследования выявились обстоятельства, которые ставили под сомнение результаты изъятия. Ставили под сомнение не только для нас, но и для следствия, прокуратуры и суда. После этого в дело был введен засекреченный свидетель, который полностью изобличил Я., рассказал, что видел, как Я. перепаковывал наркотики, сидя в машине. Впоследствии защите удалось доказать лживость показаний засекреченного свидетеля, уголовное дело в отношении Я. было прекращено.
Как видим, проблема достоверности анонимных показаний действительно имеет место. Более того, ею приходится заниматься даже таким высоким инстанциям, как Европейский суд по правам человека. Этот орган некоторое время назад даже был вынужден сформулировать свою позицию по поводу «анонимок».
- ЕСПЧ в своем заключении указал, что в основе решения суда не могут лежать только анонимные показания, они обязательно должны подкрепляться какими-то другими показаниями. Так что даже если анонимных свидетелей будут тысячи, суд все равно должен подкрепить их слова и другими доказательствами по делу, - рассказала Маргарита Пальцева, отметив, что правоохранительные органы действительно могут применить институт анонимных свидетелей, чтобы помешать защите опровергнуть «нужные» доказательства.
К сожалению, никаких эффективных способов борьбы с подобными злоупотреблениями в России пока не придумано. Все, на что могут надеяться подсудимые, против которых дают показания анонимы, – это принципиальность и бдительность судебных инстанций по уголовному делу, а также квалификация собственных адвокатов.
Возвращаясь к делу экс-руководителей «Тольяттиазота», нельзя не отметить, что показания анонимных свидетелей вызывают у юристов серьезные сомнения.
- Я думаю, что когда на процессе появляется даже один анонимный свидетель, судья должен быть бдительным и применить все возможные меры, чтобы проверить приводимые им доказательства, - резюмировала Маргарита Пальцева.
Не исключено также, что под показаниями таких анонимных свидетелей скрываются просто стремления заинтересованных лиц, которые много лет подряд безуспешно пытаются получить контроль над успешным предприятием.
