Тривиальная в общем-то ситуация: идет ремонт старого дома, и заказчик, стараясь сделать «всё как новенькое», сбивает облицовочный слой «до материка». В том числе — сохранившуюся очень характерную для начала ХХ века плитку-«кабанчик». Такая плитка называется еще метлахской — по городу Метлах в Германии, где ее изготавливали множество производителей. Фабрика Виллеруа и Боха, поставившая плитку на стройку доходного дома Богоявленского монастыря, была из лучших, и облицовка не выглядела требующей замены.
Надо сказать, «кабанчик» почти никогда ее не требует — «умирает» последним, когда крыша и стены уже никуда не годятся. Очень прочный материал, уничтожить его естественным образом практически невозможно. Когда-то со множества домов метлахскую плитку посбивали, поскольку она вышла из моды. Но сейчас «кабанчик» признан классикой, так что «модный» аргумент неактуален.
Похоже, что заказчик (а дом, который уже много десятилетий нежилой, занимает Федеральная служба охраны) просто хочет обновить здание, не особенно заботясь о сохранении «кабанчика».
Согласования на эти работы получены и от самой ФСО, и от Департамента культурного наследия (ДКН) Москвы еще в 2017 году. Стало быть, ремонт идет как положено. Значит, и говорить не о чем?
Но новость о сбиваемой плитке — первая по теме охраны наследия за несколько месяцев, что активно распространяется в СМИ. О «кабанчике» на Никольской вышел даже телесюжет на федеральном канале — при том, что телевидение далеко не всегда обращает внимание даже на снос зданий.
Одной из причин, возможно, является возникшая вокруг дома юридическая коллизия. «Дом, по данным 2019 года, является исторически ценным градоформирующим объектом, — рассказывает активист движения «Архнадзор» Мария Коробова. — Предполагаю, что облицовка плиткой фасадов является охраняемыми особенностями этого дома». Коробова и другие градозащитники составили письменные обращения в ДКН с просьбой проверить правомерность работ и остановить их, если они не санкционированы.
Департамент на данный момент прокомментировал ситуацию лишь в социальных сетях. «Здание не является объектом культурного наследия, — отметили представители ведомства. — Поэтому проведение каких-либо работ или их остановка не входит в компетенцию нашего ведомства».
Тем не менее в юридическом поле охраны памятников существует понятие охранных зон — и дом Богоявленского монастыря, являясь не «статусным» объектом культурного наследия, а ценным градоформирующим объектом (ЦГФО), входит в состав Объединенной охранной зоны Китай-города. В соответствии с постановлением Правительства Москвы № 881 от 16.12.1997 любые строительные, земляные, реставрационные работы, а также хозяйственная деятельность должны быть согласованы с органами охраны памятников. То есть — все с тем же ДКН. И это согласование - по крайней мере, в части колористического паспорта фасадов - имеется, что следует из открытых данных на портале информационной системы градостроительной деятельности (ИСОГД).
Вопрос о слишком вольном поведении застройщиков в охранных зонах (и слишком частом молчании охранного ведомства по поводу происходящего) для Москвы старый и больной. И когда происходит что-то слишком яркое на эту тему, оно становится поводом для общественного возмущения. Но, пожалуй, только если есть «отягчающие обстоятельства». В данном случае — они есть. Существует постановление правительства Москвы № 149-ПП от 16 февраля этого года, в котором прописан четкий градостроительный регламент для этого здания. Из текста постановления, где упоминается «сохранение архитектурно-художественного решения и восстановление утраченных элементов декора северо-западного и северо-восточного фасадов», следует, что плитка в будущем должна покрывать все здание. Как это и было задумано архитектором Николаем Благовещенским — который помимо этого дома построил множество других памятников московского модерна, в том числе кинотеатр «Художественный» на Арбатской площади до его переделки Федором Шехтелем.
Понятно, что солидное федеральное ведомство вряд ли стеснено в средствах на ремонт здания, и потому плитку «по кругу» мы, скорее всего, в любом случае увидим. Настоящую, может быть, даже той самой фирмы — производитель ведь жив и по-прежнему делает отличную керамику. Но возникает проклятый вопрос: а зачем при этом сбивать старую, отлично «сидящую» плитку?
Этот вопрос можно задать с двух позиций. Первая — искусствоведческая: историки и реставраторы уже устали объяснять заказчикам работ и их завхозам, чем подлинник отличается от новодела и почему этот самый подлинник очень важно сохранить. Вкратце — чтобы была точка отсчета, чтобы любой человек мог, проходя по улице, увидеть настоящие материалы прошлых веков. Иначе ведь даже в музеях их постепенно не останется.
Вторая позиция, с которой такой ремонт выглядит странно, — простая экономика. Жизнь здесь и сейчас не становится лучше, веселее и особенно дешевле. Поэтому ненужное расточительство — то есть сбивать роскошный материал, который простоит еще сто лет, не может не вызывать раздражения. Как любое расточительство в трудные времена.
