— Я пошла ознакомиться со своим делом для подачи апелляции. Листаю, фотографирую и вдруг — бац! — натыкаюсь на запрос ФСБ. У меня, конечно, глаза круглые, звоню адвокату. Он говорит: «Спрашивают? Отвечаем». И я им ответила, что, может, в ФСБ и считают меня ужасной преступницей, но тут лесной фонд прут, тут посерьезней дело! Административное нарушение — ерунда, а вот не хотите ли вы обратить внимание на расхищение национальной собственности? И я даже готова сотрудничать — у меня много документов...
— Наш поселок Селятино с одной стороны ограничен Киевской трассой, с другой — «бетонкой», с третьей — железной дорогой, — рассказывает Татьяна по сути дела. — И только с четвертой стороны у нас зеленая зона — Селятинский лес. Поэтому пойти нам, в общем-то, некуда. И люди ходят гулять в лес. Лыжня там проходит Селятинская... Наш лес — это огромный массив, он простирается до деревни Рассудово, и у нас пока хотят уничтожить 73 гектара. Это кусочек, но это начало, потому что, насколько я знаю, существуют планы проложить через лес трассу. Дальше начнется застройка со стороны трассы, и в конце концов от леса не останется вообще ничего.
Помимо леса на территории поселка остались три лесных зоны. И все они идут под вырубку. Березовая роща уже ушла под топор, там строят жилой комплекс. Потом есть дубовый лес с рестораном «Дубрава», где на втором этаже снимался фильм «Чародеи» — сцена со скатертью-самобранкой. Дубрава тоже идет под жилье. Как и еловый лесок. Масштаб рубки просто огромнейший!
— А как вы начали защищать лес?
— В апреле 2012 года начали ходить слухи, что его собираются вырубать. И мы с другом пошли в библиотеку, чтобы поднять все районные газеты, где печатаются объявления по аукционам и торгам за три года. Это заняло много времени, но слухи подтвердились: мы узнали, что все три парка проданы под многоэтажное жилищное строительство. А потом в местной газете наш глава подтвердил опасения, сказав, что Селятинский лес принадлежит ОАО «Трест Гидромонтаж» и что они собираются расширять поселок практически в два раза.
Из интервью мэра: «...Одним из вопросов стало обсуждение нежелания отдельных граждан видеть развитие поселка в направлении 73 га. Но это единственное направление возможного развития поселка. … На этой площади помимо жилых домов планируется построить 2 школы, 3 детских сада, ледовую арену... И мне очень приятно отметить, что сегодня трест «Гидромонтаж», которому и был выделен этот участок, вышел на совершенно новый уровень, который позволит реализовать этот проект».
— Сначала мы стали собирать подписи под обращениями в защиту леса, проводили митинги, пикеты. Собрали 1600 подписей, но наше мнение было проигнорировано. Нам дали понять, что от жителей ничего не зависит, потому что у участков есть законный правообладатель и это ему решать, будет там что-то строиться или нет.
А 19 декабря березовую рощу — это 2 га — начали огораживать. На следующий день мы пошли в администрацию требовать, чтобы разрешение отменили, а забор убрали. Глава администрации на камеру нам сказал: «Давайте мы с вами соберемся на следующий день — с жителями, с представителями треста...». Мы не поверили и сказали, что не уйдем из здания, пока он не отменит разрешение.
— То есть «захватили администрацию»?
— Да. Они вызвали полицию. А нас было человек 7–10, все хрупкие, нежные женщины. Полицейские не хотели нас выдворять, и тогда они якобы нашли бомбу в здании администрации и нас эвакуировали.
Глава нам пообещал, что до завтра вырубки не будет. А ночью начали вырубать, и к утру ничего не осталось... А никто же не ожидал. Многие на работе, нас опять несколько женщин собралось, мы пытались на территорию пробраться, помешать вырубке, но что могут сделать несколько женщин против сотрудников ЧОПа?
— И вы решили останавливать технику…
— Да, потом мы проводили еще акции, собрания жителей, я говорила: «Давайте требовать разрешительные документы. И пока они нам их не предоставят, мы будем считать, что все это незаконно, и будем им мешать». И на личном примере решила людям показать, как надо действовать.
14 января я пришла к огороженному участку. А надо сказать, что по мере наращивания моей активности стройка начала приобретать такой вид: сначала забор был испачкан олифой, чтобы мы до него не дотронулись. Потом появились: колючая проволока, деревянные «ежи», таблички с обещаниями уголовной ответственности, камеры видеонаблюдения. Там сейчас все в табличках и олифе.
— И все от вас защищаются, Таня...
— Да, я нагоняю жуткий страх на всех этих мужиков. Однажды мы пришли вдвоем — слышим, охрана сразу передает по рации: «Внимание! Тревога! Начали подходить жители! Дайте подкрепление!» Начали подтягивать силы. А стало нас пять женщин: «Вызывай полицию!». Выглядит карикатурно: куча здоровых мужиков с рацией, с оружием кипешуют от нескольких женщин...
Ну вот, я пришла, руководство общаться отказалось, и как раз они открыли ворота для въезжающего трактора. Я встала в створах перед трактором и говорю: «Пожалуйста, предъявите документы, что вы делаете и на каком основании?» Трактор на меня поехал. А я на примере других активистов знала, что они обычно не доезжают, это уже будет наезд. Но трактор наехал вплотную, мне даже пришлось взяться за отвал. И потом он еще чуть-чуть дал на газ, и мы с ним немножко назад продвинулись. Это для меня стало большим шоком. Я написала в полицию заявление, потому что, если на такие вещи не реагировать, в следующий раз он и переехать может.
— В порядке самообороны...
— Ну да. Трактор отъехал, вызвали полицию. Полицейский начал просить меня освободить дорогу. Я говорю: «Я имею право по закону «Об охране окружающей среды» проверить ведущиеся здесь работы. Давайте мы вместе с вами проведем здесь проверку и убедимся, что все законно».
Сотрудник полиции проверил только, чья это техника — это был трактор треста «Гидромонтаж», и меня попросили проехать в отделение на том основании, что я не пускаю технику. Но дать объяснения и даже оформить протокол можно было и на месте. Поэтому я очень долго сопротивлялась, они даже угрожали везти меня в багажнике и в конце концов посадили в «уазик».
Протокол задержания они так и не составили, но держали меня в отделении четыре часа. Потом составили протокол об административном правонарушении по ст. 19.3 («Неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции»).
— А вы дважды так делали?
— Да, но 30 января цирк был еще интереснее. В этот раз я не пустила «КамАЗ» и трактор. Я встала перед ними, пыталась также потребовать документы, но если в прошлый раз техника отъехала на обочину, то тут «КамАЗ» встал поперек дороги. На оставшийся участок улицы встал трактор. То есть они перекрыли улицу. Сами.
Ко мне сначала вызвали две бригады психиатрической помощи. Но врач понял, что это ложный вызов, и уехал. После этого подошли сотрудники полиции, и меня опять доставили в отделение, держали там пять часов и оформили два протокола: по ст. 19.3 и 20.18 КОАП («Блокирование транспортных коммуникаций»).
Дальше был суд. На суде мы показали очень интересную видеозапись: ехала машина «скорой», не смогла проехать, и водитель вышел и наорал на водителя трактора. Так вот, трактор отъехал на обочину! То есть не я блокировала дорогу, а техника треста! Это была подстава, чтобы оформить на меня статью. А штраф там приличный: от 50 до 100 тысяч.
— Но судья это не счел интересным…
— Суд был потрясающий. Это было похоже на инквизицию, судья выступал как обвинитель. Всем было понятно, что я не «блокировала трассу» — машины могли съехать. Но никакие аргументы не имели значения. По 20.18 мне присудили штраф 50 тысяч, по 19.3 — 5 суток ареста. И видно было, что судья присудит арест: когда он только зачитывал решение, в дверях уже толпились полицейские, вызванные заранее, чтобы меня конвоировать.
...Я не была готова к этому... Пять суток — это был вопиюще строгий приговор. Я никогда не привлекалась к ответственности, и, как правило, если у человека до этого не было административки, то обычно дается минимальное наказание.
— И как вам в изоляторе?
— Ужасно. Особенно для человека, который привык жить в чистоте.
Там пришлось спать со светом. Пять суток, это 120 часов. И 120 часов свет не выключается. Там грязно. Туалет в камере — дырка в полу. Причем охраняли меня мужчины, которые заглядывали ко мне каждые 15 минут. И вот когда ко мне заглядывали, я понимала, что у меня есть некоторое количество времени без подглядывания...
Впрочем, охранники ко мне хорошо относились, ласково разговаривали, пытались подкармливать.
— А было приятно узнать, что вы вошли в список экоузников?
— Административные заключенные находятся в худшем положении, чем уголовные. Им запрещены свидания, звонки, записки. Я вообще не знала, что происходит, вызвало ли мое заключение хоть какую реакцию, как к этому отнеслись жители Селятина.
И только когда я вышла, я узнала, что мне присвоен статус экоузника. А это такой же статус, как и узник совести. Он говорит о том, что человек невиновен и страдает за правду. То есть не обычный уголовник. Во-вторых, я узнала, что Координационный совет оппозиции обсуждает кандидатуры главы администрации Селятина Голубева и судьи Шиморина, чтобы включить их в «список Магницкого». Для меня это стало большой радостью, потому что то, что они делают, это преступление и против личности, и против прав не только моих, но и всех граждан РФ.
— А что сказала ваша мама?
— Когда меня арестовали, я смогла только сообщить, что «меня арестовали на пять суток, не могу больше говорить, извини». Мама плакала очень сильно и потом встречала меня из изолятора. Я ожидала каких-то упреков, что вот, видишь, допрыгалась!.. А она только сказала: «Таня, я знаю, ты там практически не ела. Давай поедем домой. Я тебя покормлю...»
— Что вы планируете делать дальше? Ваш глава говорит, что техника нигде сейчас не работает и документов на вырубку в лесу ни у кого нет.
— Это он говорит о 73 гектарах. А так планы администрации не меняются. И глава сказал, что «мы за 73 гектара будем бороться». «Мы» — это он, видно, отождествляет себя с трестом «Гидромонтаж». А кто он такой, что будет бороться за собственность коммерческой компании?
И есть еще роща, где начинают возводить фундамент. По этому поводу мы вторую неделю проводим пикет у знания правительства в Красногорске. Каждый день там стоим с плакатом.
— Но вырубленная роща — это же тоже частная собственность. Что там поделать-то можно?
— А она не частная. Как оказалось, роща много раз переходила из рук в руки, все запутано, но это все-таки аренда! Так что «поделать» можно. По документам Генплана этой территории какое назначение присвоят, то и будет — хоть объект социального назначения, хоть парк. И если бы администрация ориентировалась на жителей, а не на коммерческую структуру, то можно было бы отменить эти постановления об аукционах, потому что, когда эти участки формировались, не было учтено их первоначальное назначение. И если там находилась зеленая зона, городской лес, то нужно это учитывать, а не писать, что там можно строить дома...
С форума поселка Селятино о вырубленной роще: «У меня пацаненок впервые в этой рощице неск. лет назад увидел живую белку и ежа. И у меня нет ни малейшего желания вместо деревьев видеть там асфальт, магазины, стоянки, офисы. Гулять с сыном вокруг заборов, под тремя деревьями «официально утвержденного парка». Отстаивать очереди в поликлинику и школу. Поэтому, выходя на митинги, я просто пытаюсь хоть как достучаться до этих коммерцев из администрации...»
