“Жалко у пчелки в попке!” — часто говорят люди, обрывая бесполезные сожаления о чем-либо. Те же люди, услышав, что пчела жалит задом, страшно удивляются и восклицают: “Правда? А мы и не знали! Ну надо же, как интересно...” В этом весь наш человеческий эгоизм — все, что мельче хомяка, нас редко интересует. Именно борьбе с человеческими заблуждениями, стереотипами и биологической близорукостью посвящена наша выставка”.
Такой вот отповедью в адрес человека разумного встретили меня на новой экспозиции “Мир насекомых”, которая открывается на днях в столичном зоопарке.
— Мерзкие, господи, какие они мерзкие! — не уставала восклицать я, переходя от одного стеклянного аквариума к другому. Клопы двупятнистые хищные суетились как заведенные. “Вот они кусаются так кусаются, не то что домашние”, — с оттенком гордости за своих питомцев заметили сотрудники инсектария. “Зачем вы взяли его в руки, бросьте, бросьте эту гадость!” — при виде клопа на ладони мне стало по-настоящему дурно. “Да этот дохлый, — утешили меня зоологи, — просто хотели вам хоботок показать, видите, какой стилет!”
Мало мне было этого чертова клопа, так в соседнем стеклянном ящике оказались огромные мучные черви чернотелки, которые извивались и все время сваливались с куска дерева. Воображение немедленно нарисовало их в куске хлеба. “У нас такие большие не живут, в батоне можно встретить их родственников — маленьких да и печеных уже”. — “Спасибо, полегчало. Так, хлеб есть вообще больше не буду”. — “А вот гляньте, мадерские тараканы один перед другим стучат грудью, стало быть, общаются между собой и заигрывают с самками. Наш художник Олег Ткачев нарисовал на задней стенке их жилища грозовое небо. Как хорошо — мадерские тараканы на фоне грозы!”
— Вы что, действительно их любите?
— А как же! Посмотрите, как потрудился над ними создатель, какие они оригинальные, разные, сложные, не то что мы. Сразу видно, что у Господа Бога прекрасный вкус и идеальное чувство меры.
— Ага, а еще богатая фантазия и бездна юмора... А здесь почему пусто?
— Здесь живет индонезийский разнокрылый палочник, вот он, — на руке главного организатора выставки Михаила Березина оказывается сухая серенькая палочка с четырьмя отростками. Осторожно беру ее за талию, как бы не сломать — все-таки живая палка-то.
— А вот его яйцо, — Михаил, покопавшись в земле, достает черную кругленькую фасолинку, — яйца должны стоять в торфе только вертикально, как их отложила самка, видимо, есть какое-то влияние на зародыша магнитных полюсов. Крышка яйца всегда вверху, она потом откроется и выпустит новорожденного. А зреет яйцо 14 месяцев.
Я смотрю на палочника с большим интересом: все-таки для появления на свет ему надо на пять месяцев больше, чем человеческому детенышу. Может, он и впрямь не так прост, как кажется?
— А вот тут у нас тайские палочники. Сплошь девственницы! — подводят меня зоологи к другому аквариуму.
— Это вы специально с ними так? Чтобы не размножались?
— Да нет, просто мужики у них — большая редкость. Так что приходится девочкам без их помощи производить на свет потомство. Но если вдруг повезет и какой-нибудь самец народится, девчонки очень охотно с ним спариваются.
— Понятно, жалко этого палочника... А здесь что?
— О, это наша гордость! Музей дождевого червя!
И опять пошло прояснение заблуждений. Оказывается, червь, разорванный пополам, — это не два червя, а хвост, который может агонизировать до двух суток, и сам червь. Последний может нарастить новый хвост, но только если разорвать его так, чтобы все пять сердец остались целыми и невредимыми.
— Он способен испытывать боль?
— Еще как способен. И не только боль, но и трепетание сердца. Ну да, всех пяти сразу. Это когда любовь. А любовь у них интересная. Дождевые черви — гермафродиты, оплодотворяют друг друга, и оба потом производят на свет детенышей. Так вот, если понаблюдать за их спариванием, можно заметить, как черви целуются, принимают соблазнительные позы, а закончив в обнимку сокращаться, не спешат разбегаться, а лежат рядышком и жадно хватают ртами землю. Бывает у червей и групповуха — это когда их трое. Они обмениваются коконами, в которых семя. Потом эти коконы перемещаются по червю ближе к голове, где расположены женские яйцеклетки, оплодотворяются и спадают на землю. А там уж и новорожденный вылезает на свет божий. Маленькие они без пояска, его наличие — признак половой зрелости.
— А зачем ему пять сердец?
— Кровь гонять — червь же длинный, тонкий, иметь много сердец ему удобно. Из-за крови он, кстати, и розовый, просто она просвечивает сквозь кожу. Бывают дождевые черви до 4 метров в длину. Живут такие в Австралии.
— А есть что-то на вашей выставке, ради чего одного сюда стоит прийти?
— Ну конечно. Это тот момент, когда раскрывает крылья бабочка! Если повезет, можно будет здесь и такое увидеть.
Бабочки в исполнении моих провожатых — это отдельная песня. Прослушав ее, я и впрямь задумалась о сложности бытия. Ведь бабочка в отличие от человека проживает несколько жизней — она еще и личинка, и куколка.
— Мало этого, — говорят зоологи, — вот, например, человек растет, и кожа его растягивается, змея кожу сбрасывает, а червеобразная личинка не просто меняет покровы, она еще и трахеи меняет, и верхний слой кишечника — буквально выворачивается наизнанку! А как бабочка раскрывается, это же фантастика! Сперва крылышки крошечные, потом бабочка начинает прокачивать в них гемолимфу, качает, качает, крылья растут, появляется рисунок, затем она хоп — и сложила их за спиной — сушит, значит. Потом хоботок свернулся, крылья распахнулись, и готова невеста! Весь этот процесс занимает до часа времени. А то, как они находят друг друга! Привлечь самца может всего одна молекула запаха бабочки! А чувствует он ее за 10 километров! Спаривать необходимо только одновозрастные пары, лучше однодневные. Если в течение пяти дней бабочка не встретит свою судьбу, она остается вековухой, пустой смоковницей. Такая бабочка разочарованно сбрасывает яйца, она уже старуха, и самцы ею, увы, не прельстятся. Вообще максимальный срок жизни бабочки две недели. Самцы погибают раньше, почти сразу, как выполнят свой супружеский долг. Кстати, встречаются среди них и секс-гиганты, способные оплодотворить одну за другой аж до трех бабочек! Но это большая редкость.
Мы еще немного погуляли по экспозиции. Полюбовались на пещерных сверчков с усами в восемь раз длиннее, чем они сами, на виноградных улиток, которых необходимо подкармливать скелетами каракатицы, чтобы было им из чего строить домик, на больших розовых птицеедов, чья сброшенная шкура стояла в углу, как фирменные джинсы “Левис”. Еще раз повозмущались поведением самца комара, который пьет только нектар, пока самка с риском для жизни пытается вывести потомство.
— Пожалуй, мы и впрямь мало знаем о мелком мире, — признала я, — вот, например, вы говорите, что таракан способен рвануть с места со скоростью 30 см в секунду, то есть 200 километров в час, а меня это только раздражает — попробуй убей такого шустрого. А вша, что может выдержать вес, в 2000 раз превышающий ее собственный, то есть по человеческим меркам 150 тонн, конечно, впечатляет, но познакомиться с ней поближе я как-то не рвусь. Да и с 4-миллиметровой блохой, что, по вашим словам, в силах прыгнуть на 32 сантиметра, как-то встречаться не хочется.
— Нас раздражает все, что отлично от стереотипов, — вздыхает Михаил Березин, — увидим бабочку на отходах жизнедеятельности — возмущаемся. А ей не только сладенького нектара хочется, но и чего-нибудь солененького... А без моли земля бы уже сплошь покрылась перьями и пухом... На Востоке люди больше живут в единстве с природой. Там, например, в некоторых странах запрещено разорять термитники. И едят они этих кузнечиков, тараканов, жуков совершенно спокойно. А почему нет? Все это очень красиво приготовлено, очень сытно, по вкусу напоминает орехи, только еще лучше. А мы с этим миром все-таки беспощадно расправляемся. Почему перевелись блошиные цирки? Потому что почти исчезли два вида блох, живущих на человеке.
— Уж об этом-то жалеть!
— Может быть, и придется. Вы знаете, например, что слоновья блоха, да-да, есть и такая, занесена в Красную книгу?
— Ну это надо же! Теперь знаю.
