Игра в жмурики

     В Уголовном кодексе нет понятия “детские преступные группировки”. Но сами группировки — есть. И очень хорошо организованные.
     ...В подземный развлекательный центр на Манежной нужно проходить через дверь с металлоискателем. Ребята вытаскивают из карманов “звенящие” предметы — в том числе мобильники и денежную мелочь. И наблюдают за этим не только охранники. Неподалеку топчутся пацаны в турецких куртках, джинсах и кроссовках. Поблизости стоим и мы, корреспонденты “МК”. Смотрим, как малолетние грабители вычисляют, кто сегодня поделится с ними доходами.
     Таких же пацанов с настороженными взглядами мы встретили через час в Александровском саду. Работают они слаженно и ловко. Если не будешь специально присматриваться, ничего не заметишь. Один из них подходит к одинокому “мобиловладельцу”.
     — Слышь, дай пивка хлебнуть.
     — Отвали.
     — Ты что? Ты кого послал? Может, отойдем? — на богатенького буратино напирают грудью, подталкивая к темному закоулку. Тот оглядывается, чуть медлит, быстро разворачивается и удирает.
     (И правильно делает, заметим мы в скобках.) Из этой драки парень победителем бы не вышел. Начав “биться” с одним, он и не заметит, как еще двое сорвут с него плейер и выхватят телефон.
     — Помилуйте, детская преступность была во все времена, — говорят одни милиционеры и следователи. — Всегда более сильные трясли деньги со слабых. Разве что мобильных телефонов раньше не было.
     — Сейчас все изменилось, — возражают другие, — на Манежке, на Пушкинской, рядом с “Макдоналдсами” и залами игровых автоматов действует настоящая мафия. Со своими наводчиками, исполнителями, каналами сбыта награбленного.
     Мафия, но — детская. В первую очередь подростков интересует не нажива. Пойманные, они переживают не по поводу самого преступления, а из-за того, что им не удалось перехитрить взрослых. Они играют в Аль Капоне. Или — если хотите — в героев Гражданской войны. Они с завистью смотрят на своих богатых сверстников и “восстанавливают справедливость”. Так центр Москвы становится ареной детской классовой борьбы.
     В этом году по сравнению с прошлым в Центральном округе число детских преступлений выросло почти в два раза.

     Кто они, московские малолетние преступники? Сразу начинаешь думать о бродяжках, кучкующихся на вокзалах и осаждающих электрички. Их действительно много. Они шныряют вокруг всех крупных станций метро. В ходе опроса, проведенного нами вместе с социологами, уличные дети признавались, что иногда они могут залезть в карман граждан (особенно подвыпивших), отнять деньги у сверстников. Некоторые дети уже вовсю работают во взрослом криминальном бизнесе: занимаются скупкой-продажей краденого.
     Есть несколько основных мест сбора детей улицы.
     Это Тушинский рынок, где постоянно живут около 60 детей — бегают по мелким заданиям торговцев, попрошайничают, воруют. Метро “Измайловский парк”, где сконцентрировано множество “хлебных мест”: гостиница, рынок, “Макдоналдс”, парк с аттракционами. Автовокзал на Щелковской — вообще главное рабочее место московских попрошаек.
     Но даже если всех уличных детей поймают, отмоют, вернут родителям или распределят по интернатам, положение с детской преступностью в Москве не изменится. Согласно результатам исследований социологов МГУ, свыше 80 процентов “детских” преступлений в столице совершают коренные москвичи из нормальных семей.
     И далеко не все они специализируются на банальной “чистке” сверстников в темных закоулках. Девочки, например, любят воровать вещи и косметику из дорогих бутиков. Есть среди образованных московских школьников и настоящие “профессора Мориарти”. Один молодой человек из вполне приличной семьи разыгрывал целый спектакль. Он изображал братьев-близнецов — доброго и злого. Сначала к маленькому школьнику подходил “злой” и требовал принести ему деньги. А через несколько минут даровитый юноша являлся под маской “доброго” братца, “жалел” несчастного пацана и рассказывал, что со злым лучше не связываться. “Деньги попросил? Лучше ему их дать. Он совсем отмороженный, что хочешь может сделать”. И малыши “велись” на эту сказку.
     Жертвы рассуждают по своим детским “понятиям” и не спешат заявлять на обидчиков в милицию. Знают: заявишь — одноклассники засмеют, назовут лохом и стукачом. Поймать малолетних налетчиков трудно. Разве что в экстраординарном случае.
     ...Недалеко от Белорусского вокзала к десятикласснику подошел мальчишка лет 13 и попросил сотовый телефон — “срочно позвонить надо”. Как только мобильник оказался в руках малолетки, тот рванул во двор дома. Десятиклассник побежал за ним и натолкнулся на двоих взрослых молодцов. Они отобрали и плейер, и деньги. В чем необычность этого дела? Да в том, что пострадавший школьник был сыном самого Ястржембского. Преступников нашли за несколько дней...

     “Глупость”, “мало денег на развлечения” — так подростки чаще всего объясняют причины своих преступлений. Согласитесь, причины вполне детские. Но встречаются объяснения и более серьезные.
     “Когда я была на воле, я имела уже профессию швеи, училась хорошо, старалась. Но в мою жизнь вмешались наркотики, и все пошло кувырком, за что я сюда и попала”.
     “В адин прекрасный день (орфография автора) мы с напарником выпели и нам показалось мало мы опять выпили... Он мне говарит садись поехали сомной. Ну как обычно я нечего не думая сел и мы поехали. Подехали к кокомуто складу и он оттуда вынес чтото в мешках, примерно 5 мешков. А когда он все это совершал я пьяный ничего не думая спал. И утром примерно часов в восем нас забрали с работы в милицию. И он все рассказал”.
     “Моя девушка предложила покурить “травку”... Через неделю я с ней встретился и вместо “травы” попробовал героин, и потихоньку меня наркотик все тянул, как болото, и со временем меня не стала интересовать даже моя девушка. Потом я пошел на разбой и грабеж, за что и поплатился, дали срок”.
     Это выдержки из сочинений, написанных малолетними “зэками”. Среди них есть дети из трудных семей. Есть и “золотая молодежь”. Но больше всего детей, совершивших преступление из-за наркотической зависимости, — из семей школьных педагогов. Согласно исследованиям ученых, таких почти 17%. Скорее всего сказывается авторитарный стиль воспитания: на ребенка постоянно давят, и он пытается отыграть свою обиду на других, более слабых. Дальше идут отпрыски предпринимателей (12%) и врачей (11%). Меньше всего наркоманов выходит из семей военнослужащих — меньше одного процента.
     Наркотики, алкоголь — страшная беда. Но они часто являются лишь детонатором, который взрывает мину, уже заложенную в психике подростка. И он убивает. За то, что на него “не так посмотрели”, “не то ответили”, “сказали не тем тоном”. И даже просто от скуки.

     ...Дешевая водка. Рюмка за рюмкой. Два приятеля, 19-летний Вова Зайцев и 15-летний Андрей Бабкин (фамилии изменены), пили весь вечер. В голове клубились смутные желания: совершить настоящий поступок. Доказать, что ты хозяин этого мира...
     Опорожнив очередную рюмку, Андрей обнаружил, что у него закончились сигареты. Пошли “стрелять” на улицу.
     Итог “стрельбы” оказался страшным. Двое пьяных подростков за одну ночь лишили жизни троих (!) незнакомых человек.
     23.30. Убили Кораблева, отказавшегося дать сигарету.
     0.30. Убили Федорова, не ответившего, сколько времени. Продолжили пить водку.
     2.00. Убили Романова, который просто шел мимо.
     Всех своих жертв сначала избивали ногами, потом бросали на них куски льда и бетона — пока не наступала смерть.
     Но на этом бессмысленные и страшные по своей жестокости убийства не закончились. Через три недели приятели снова собрались на совместную попойку. В перерыве между первой и второй бутылками убили своего знакомого Синицына.
     Зайцева осудили на 20 лет лишения свободы, Бабкина на 10 — для несовершеннолетних это максимальный срок наказания.
     ...Прошлой зимой бомж со странной кличкой Пэшик зашел погреться в троллейбус. Двое подростков вывели Пэшика из троллейбуса, “чтобы не воняло”. Но лиха беда начало. Юные москвичи завелись: отвели бомжа на стройку, стали издеваться, мутузить. Сломав бомжу несколько ребер, решили оставить его в покое.
     Через полчаса подростки снова встретили Пэшика вместе с какой-то бомжихой. Бомжиха, моментально оценив ситуацию, дала деру, а Пэшик даже не сделал попытки убежать. “Он должен сдохнуть. Это судьба”, — сказал один из ребят. И стал душить бомжа его же шарфом. После этого полоснул ему осколком стекла по горлу и пошел домой. О смерти бомжа узнал из хроники происшествий по телевизору.
     Убийца — Игорь Калашников, 17 лет, ранее судим за грабеж, освобожден условно. Мама принесла следователю характеристику на сына: “Хозяйственный мальчик, работящий, вежливый...”
     Безбашенные московские подростки не боятся ничего и никого. Они готовы помериться силами не только с прохожими и бомжами, но даже с милиционерами.
     ...Пьянка явно затянулась. Тинейджеры начали горланить песни еще в 8 вечера, а сейчас было уже хорошо за полночь. Просьбы жильцов дома (буйное действо происходило во дворе) “вести себя потише” ребята встречают дружным ржанием.
     Приезжает наряд милиции. Из машины выходят два опера. Велят подросткам ехать с ними в отделение.
     Доля секунды — и лидер компании резко бьет милиционера по лицу. К делу тут же подключаются его приятели: всем скопом бросаются на стражей порядка, валят их на землю. У одного милиционера — сотрясение мозга. У второго — гематома головы. Сами стражи порядка считают, что еще легко отделались — набравшиеся до чертиков “детишки” могли и убить...

     В советское время детская преступность была в зародышевом состоянии. Ей просто не давали развиваться. Государство держало неблагополучные семьи и неблагополучных детей под жестким контролем. Малейший проступок — и ребенок попадал на учет в детскую комнату милиции. А сейчас?
     Формально все осталось на своих местах: инспекции по делам несовершеннолетних, детские приемники, районные комиссии... Прокуратуры завалены документами, следователи тащат на себе десятки дел. Но детских преступлений меньше не становится.
     Один из нас в свое время отрабатывал студенческую педпрактику в пятом классе школы. Среди питомцев было два второгодника. На вопросы типа “В каком месте произошла Полтавская битва?” они ничего не отвечали. Просто стояли молча и улыбались. Это была очень впечатляющая улыбка. Живо представлялось, как лет через десять, встретив педагога на улице, они с той же улыбкой пырнут ножом.
     Встретив через год учителя из той школы, корреспондент “МК” поинтересовался судьбой десятилетних второгодников.
     — Их привлекли за изнасилование.
     — ?!
     — Ну, сами они еще ничего делать не смогли. Смотрели, как старшие орудуют. Тех посадили, а эти учатся дальше. Жизненного опыта набираются...
     Согласно официальной статистике, каждый год подростки совершают в Москве около трех с половиной тысяч преступлений. Это только раскрытые дела, заканчивающиеся судом и тюрьмой. Прибавьте сюда преступления, которые совершают дети до четырнадцати лет (их нельзя привлекать к уголовной ответственности), да еще ежедневные “чистки” сверстников (такую “мелочевку” просто никто не учитывает).
     Только с января по март этого года московские дети от 14 до 18 лет совершили (вдумайтесь в эти цифры!):
     12 убийств, 121 грабеж, 194 уличные и 24 квартирные кражи, 87 хулиганств, угнали 49 машин.
     Плюс отказано в возбуждении почти 500 уголовных дел из-за того, что преступники не достигли “ответственного” возраста — 14 лет. Самому младшему правонарушителю едва исполнилось 6 лет.
     Как правило, дети-преступники не раскаиваются. Больше 70 процентов подростков вообще не понимают, за что они попали в колонию. А если и раскаиваются, то с одной целью — чтобы им скостили срок. По словам депутата МГД Алексея Васильева, треть детей, вышедших из Икшинской колонии по амнистии, попадает туда снова.
     — У детей до 18 лет еще нет сложившихся жизненных ценностей, ориентиров, — говорит научный сотрудник кафедры социологии семьи МГУ им. Ломоносова Ольга Лебедь. — Что в них заложат в этом возрасте, с тем они и будут жить дальше.
     А что хорошего могут “заложить” тюрьма и зона?
     — Детей надо “исправлять” еще до того, как они попали в колонию. Для социально опасных детей существуют вообще-то т.н. школы закрытого типа. Но в Москве таких школ нет, — говорит начальник отдела по делам несовершеннолетних при городской прокуратуре Юрий Мещеряков. — Существует хороший закон “Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений”, но он не работает! Ребенка привлекли к ответственности, пожурили — и оставили в покое. А нужно, чтобы социальный работник занимался этим ребенком постоянно.
     Очевидно, что меры типа “не выпускать подростков на улицы поздно вечером”, предлагаемые некоторыми столичными законодателями, — такой же абсурд, как и борьба с терроризмом путем московской регистрации.
     Можно пойти другим путем — изолировать опасных подростков от их потенциальных жертв. Например, силами самих школьников создав карту “опасных” мест Москвы. Нечто подобное уже пытались делать в Комиссии по социальной политике МГД. Результатом стала брошюрка, названная “Карта социальной безопасности подростка” (об этом “МК” уже писал) и план... всего одного района Москвы. На остальное пока нет ни времени, ни средств.
     Куда уходит криминальное детство? Хорошо, если оно сменяется нормальной жизнью. Но в любом случае оно не исчезает безвозвратно. Всегда остается с человеком. И это чувствуют сами малолетки. Вот что написал мальчик, сидящий в колонии: “Обычно мне снится, как я освобождаюсь, встречаюсь с друзьями, но они почему-то отворачиваются от меня, не здороваются, вообще не обращают на меня внимания. Вот это-то меня и пугает, странно, да?
     Еще мне снилось, что я тоже освобождаюсь и, не успев даже дойти до дома, меня опять принимают оперативные работники родной нашей милиции”...