Эти строчки в свое время написал мой коллега Станислав Комаров. И попал в точку! Образ, созданный на экране Бычковым, настолько полюбился зрителям, что непонятно, как мы столько времени не замечали его, Кузьмича, отсутствие в нашей нелегкой жизни.
— Однажды меня и моего большого друга Вилле Хаапасало пригласили в “Останкино” на утренний телеэфир, рассказывает мне Виктор. — В студии попросили выключить мобильники. Я на это говорю: “Не буду выключать. А вдруг мне позвонит президент Путин?”
Виктор отвечает на мои вопросы, а глаза его при этом светятся хитроватым таким светом. Таким, что непонятно: шутит он в настоящий момент или говорит совершенно серьезно...
— Виктор, где вас чаще можно встретить — в Москве или в Питере?
— В настоящий момент в Питере. Раньше-то я не слабо по стране поездил. Гастролей, слава Богу, много было. А как же еще детей кормить? Несколько раз, правда, обжигался. Соглашался за реальные деньги сниматься, а сценарий даже не читал. А потом видел готовые картины — и мне было стыдно.
— Это какие, если не секрет?
— Я бы мог сказать, но не люблю обижать людей.
— А они вас?
— А меня нельзя обидеть. Я не обижаюсь, даже если про меня говорят или пишут неправду. Я — ребенок. Понимаете? Люблю играть в игры. А люди, в свою очередь, держат меня за джокера и используют в своих раскладах.
— Вас это пугает?
— Нет, у меня по жизни совершенно разные ситуации. Я могу прийти куда-нибудь и попить-поесть совершенно бесплатно. Меня даже просить об этом будут. Но мне это не нравится, люблю сам за все платить.
— Ну, если гонорары позволяют...
— Я в свое время гениальную фразу придумал. Когда кто-то говорит: “Иди выступи, а потом будешь пить и есть”, стало быть, живых денег тебе не предлагают, тогда надо заказать салат из капусты, а потом сказать: “Первый раз ем салат, который стоит тысячу долларов”. Это чтобы человек сообразил, столько я стою. Нет, не подумайте, я не жалуюсь. В настоящий момент я могу купить детям все, что они хотят. Мне доставляет радость покупать им фрукты и игрушки, о которых я сам никогда не мечтал. Но при этом я совершенно не обеспеченный человек.
— Если не обеспеченный, то какой?
— Страдающий. В основном из-за своей популярности. Расскажу такой случай. Сначала я ездил на “Жигулях”. Их украли. Я написал заявление в милицию, но серьезные люди сказали: “Не ищи. Их уже разобрали”. Потом я купил “Опель”. Поехал на нем покупать компьютерный стол, денег совсем не было, поэтому поставил машину не на платную стоянку, а на обычную. Возвращаюсь из магазина и вижу, что с машины сняли зеркало, и человек с ним убегает. Я за ним бросился. Догнал и спрашиваю: “Вы понимаете, что в моем лице обворовали весь российский кинематограф?!”. Этот человек поднимает на меня глаза и спрашивает: “Можно у вас попросить автограф?”. И тут же подошел его подельник, извинился и вернул мне зеркало.
— Сейчас на какой машине ездите?
— На двухсотом “Мерседесе”.
— Правила нарушаете?
— В разумных пределах. Я трепетно отношусь к женщинам, детям, пожилым людям, животным, автомобилям и законам.
— Штраф когда последний раз платили?
— 1 мая 2000 года. Забыл ремень пристегнуть.
— Как у вас сейчас с работой? Есть интересные предложения?
— К сожалению, нет. Меня приглашали на пробы, но я краем уха слышал, как режиссеры говорили: “Как мы можем предложить такую роль Кузьмичу?”.
— Иными словами, вы, как и многие артисты, стали заложником одного образа?
— Да, наверное, так. И еще люди думают, что я требую большие гонорары, хотя это неправда.
— Для вас существует понятие “рядовой рабочий день”?
— Если мы говорим о кино, то это 24 часа непрерывной работы.
— Что самое сложное на съемках?
— Общение с людьми. На протяжении нескольких дней я вынужден общаться с людьми, которые обеспечивают съемочный процесс. Для меня важно, чтобы они не устали от меня, от моих шуток. Поэтому каждый день я должен быть новым. А для этого я должен понимать людей, меня окружающих.
— Я где-то читал, что съемки “Особенностей национальной охоты” не обошлись без огромного количества спиртного на площадке. Скоро на экраны выходит ваш новый фильм “Кукушка”. Признайтесь, там тоже доводилось выпивать?
— Нет, мы с Вилле договорились даже пива не пить! Слово сдержали, и фильм, по-моему, получился. Во всяком случае, мы работали честно, и я помню, как на премьеру картины из Белоруссии приехал мой друг, который потом сказал: “Витя, я увидел на экране своего деда”. Мне это было приятно услышать.
— Вы много снимаетесь вместе с Вилле Хаапасало. Называете его своим другом...
— Мы познакомились в 1994 году на съемках “Особенностей национальной охоты”. Вилле тогда был травоядным. Сейчас, правда, ест курицу. И вот я помню, после съемок ему не сделали яичницу. Я жутко расстроился. А Вилле стал меня успокаивать. Не прошло и дня, как меня чем-то обидели. Теперь уже Вилле за меня заступился. В какой-то момент времени мы друг против друга остановились, посмотрели так внимательно, и я сказал: “Вилле! А ведь финны, оказывается, нормальные люди!”. На что Вилле скромно ответил: “Вы, русские, тоже ничего”.
У нас на протяжении нескольких дней не было съемок. Мы стреляли из газового пистолета, пели песни, гуляли. Каждое утро у нас начиналось одинаково — добро и весело. Вилле жил на втором этаже, а я на первом, рядом с Алексеем Ивановичем Булдаковым. Как правило, в пять утра Алексей Иванович выходил на крыльцо и хриплым голосом кричал: “Вилле, а водка есть?!”.
— Вы постоянно работаете с режиссером Александром Рогожкиным. Не устали?
— Нет, я его очень уважаю. Считаю, что в современном российском кино он отдельную нишу занимает. Между прочим, “Особенности национальной охоты” он снимал вопреки себе. Он не намеревался делать, как сейчас говорят, народное кино. Он планировал сделать фильм не для всех, эстетский. Но... Рогожкин проиграл в борьбе с обстоятельствами.
— Но ведь фильм до сих пор смотрят. Это разве плохо?
— Почему плохо? Хорошо! Я знаю ребят, которые уезжали служить в Чечню и брали с собой из дома эту кассету. А это о многом говорит. Но я верю, что фильм мог стать лучше. Это мы, актеры, все испортили! (Смеется.) К тому же, если бы на экраны не вышли “Особенности”, то сегодня бы не было “Кукушки”...
— А как она появилась?
— Дело в том, что у Рогожкина случились материальные проблемы и он был вынужден продать свой сценарий “Дом” Алексею Учителю, хотя сам хотел делать по нему картину. В день, когда он его продал, мы с Вилле пришли к нему домой и рассказали историю, на основе которой Рогожкин сделал “Кукушку”. То, что он не смог реализовать в “Доме”, он перенес в “Кукушку”. Так что в истории появления картины присутствует элемент случайности. С другой стороны, мне кажется, Рогожкин чувствовал перед нами определенную ответственность. Он хотел нас с Вилле показать на экране не такими, какими нас помнят по “Особенностям”.
Надо сказать, нас с Вилле никто не знает по-настоящему. Мы постоянно придуриваемся, что-то играем.
Вот еще историю вспомнил. Однажды, в советские времена, я в Одессе зашел в столовую, напротив памятника Ришелье. Стою за стойкой, ем котлету за 7 копеек, поднимаю голову и вдруг вижу себя, только старого. Я просто опешил! Даже вышел за тем человеком на улицу, интересно было, кто это. Только спустя годы, на “Кинотавре”, мы вновь столкнулись. Это был Юозас Будрайтис.
— Вы думаете, что похожи на него?
— Не только. Еще на Вицина. Скажем так... кроме Евгения Павловича Леонова я похож на всех актеров.
— Мне часто кажется, в Питере очень хорошая актерская компания подобралась. Не в плане профессии, а в смысле простых человеческих отношений. В московской тусовке все не так.
— Москва — огромный город. У вас, как мне кажется, имеет место следующий комплекс: “Я тебя сегодня могу обмануть, потому что завтра мы уже не встретимся”. В Питере я могу обидеть человека, а завтра окажется, что он родственник или близкий знакомый моего друга. Отсюда в нас живет ответственность друг перед другом.
У меня в телефонной книжке много телефонов московских друзей, но самые верные друзья живут в Питере. Никогда не забуду, как Сережа Селин, Дукалис из “Ментов”, мой большой друг, примчался ко мне домой. У меня в 95-м году была открытая язва желудка, там кровь скапливалась, а я не знал об этом. Я три дня лежал дома, терял сознание, ничего не мог сделать. Я кое-как дополз до телефона, сил совсем не оставалось. А в памяти телефона был забит Сережин номер. Я на кнопку нажал и даже трубку взять не смог, просто прошептал: “Сережа, я умираю...”. И он в тапочках за 20 минут до меня домчался, а путь очень не близкий был. Сережа вызвал врача, приехала “Скорая”, врач просто обомлел, глядя на меня.
Нет, у нас совершенно замечательные отношения и с Сережей, и с Юрием Кузнецовым, и с Сашей Половцевым. Честно признаюсь, я бы пошел с ними в разведку.
— Помню, как в одной из серий “Ментов” вы играли обритым наголо. Это режиссер придумал?
— Нет, я сам. В то время меня все узнавали, требовали автографы, наливали водку. Я устал от популярности и, чтобы не узнавали, сбрил бороду, усы, состриг волосы на голове. Без толку. Не помогло.
Кстати, о бороде. До “Особенностей национальной охоты” она у меня совсем не росла. А Рогожкин сказал: “Витя, ты играешь лесника. Ну, какой лесник без бороды?” Мистика — она у меня тут же выросла!
— Если вам предложат интересную роль, на какие жертвы во время съемок вы готовы пойти?
— Я готов работать 36 часов в сутки. Гореть, тонуть, не есть и не спать. Вот только предать и обмануть не смогу. Знаете, я в жизни многое попробовал. Например, однажды мой друг должен был жениться на женщине легкого поведения. Я стал с ней бывать, а потом ему все рассказывал. Мой друг никогда в жизни не курил. А тут за 20 минут выкурил две пачки “Беломора”. Он на той женщине не женился, но как друга я его потерял. Поэтому... ничего на свете просто так не делается.
— Расскажите о ваших детях...
— Сыну — пятнадцатый год, дочке — десятый. Мы, так получилось, живем раздельно, но я стараюсь как можно чаще с ними видеться. Воспитываю, конечно. Но с годами я понял, что только одно должен им передать. Мои дети должны быть честными, воспитанными людьми и при этом уметь дать возможность жить другим людям.
— И все же, как вы их воспитываете?
— Например, сына я учил дарить подарки. Играли мы, допустим, во дворе и замечали, как в стороне плачет ребенок. Я давал Феде конфетку и говорил: “Подойди и подари”.
— А что вы о дочери можете рассказать?
— Дочка родилась 21 сентября, аккурат в день рождения мамы. Я долго думал, какое имя ей дать. 21 сентября — день рождения Святой Марии. Я залез в словарь и выяснил, что в переводе с древнееврейского Мария означает “возможно святая”. Слово “возможно” меня напрягло, и я назвал дочку Арсенией. Поверьте, у меня совершенно замечательные дети! Я просто наслаждаюсь, глядя на них.
— О какой профессии они мечтают?
— Федор периодически хочет быть то астрономом, то историком. А в дочери я нахожу актерские качества. Она хорошо поет, танцует. Но, признаться, мне бы не хотелось, чтобы дети пошли по моим стопам. Быть актером тяжело. Актерство вообще проститутская профессия. Ее смысл в том, купили тебя или нет...
— Последний вопрос. Хотите вы того или нет, но вы больше известны, как Кузьмич с Дальнего кордона. Ну а кордон-то у вас есть?
— Вот чего нет, того нет. Но, знаете... куда бы я ни приехал, ко мне всегда подходит человек и говорит: “Я — Кузьмич!”. Нас на свете много наплодилось...
Справка “МК”: Виктор Бычков родился 4 сентября 1954 года в Ленинграде. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. Работал в городских театрах. В кино дебютировал в 1985 году в фильме “Ради нескольких строчек”, поставленном Александром Рогожкиным. В дальнейшем постоянно сотрудничает с этим режиссером — играет в его фильмах: “Мисс миллионерша”, “Чекист”, “Жизнь с идиотом”, “Третья планета”. Среди иных работ Бычкова в кино “Анекдоты”, “Жизнь Клима Самгина”, “Русский транзит”, “Моонзунд”, “Американка”, “Женская собственность”.
В сентябре на экраны выходит новая картина Александра Рогожкина “Кукушка” — участник конкурсной программы XXIV ММКФ. Партнер Бычкова по картине, Вилле Хаапасало, награжден на ММКФ призом за лучшую мужскую роль.
