Это место на границе с Красногорском иначе как проклятым не назовешь. Вроде бы и от Москвы совсем недалеко, и название здешнего поселка — Светлые Горы — довольно оптимистическое. Но даже оно приобретает какой-то зловещий смысл, когда узнаешь, что здесь когда-то жил организатор массовых репрессий 30-х годов Вячеслав Менжинский и здесь же находится настоящая мастерская по производству животных-мутантов! О ней, официально названной лабораторией экспериментально-биологических моделей Российской академии медицинских наук, собственно, и пойдет речь.
На самом же деле это маленький, окруженный деревьями домик, производящий впечатление заброшенности. Кажется, что здесь очень давно не ступала нога человека. Только приблудных собак здесь год от года становится все больше и больше... А на днях “МК” узнал, что специалисты этой лаборатории совершенно случайно обнаружили... ген времени!
— Неужели мы наконец-то оказались на пороге открытия средства Макропулоса? — интересуюсь у генетика Алексея Малашенко.
— О легендарном эликсире вечной молодости речи, конечно, не идет, старение любого организма неизбежно. Но ученые, познакомившись с генами времени, вполне смогут отдалить старость и защитить человека от болезней лет так на 15—20.
Мы отправляемся знакомиться с обитателями лаборатории, про которых известно по крайней мере одно — когда они умрут. Вообще-то посещать это место людям со слабыми нервами не рекомендую. Особенно если вы не выносите мышей, крыс и их противный писк. Потому что за решетчатой, словно в тюрьме, входной дверью этих тварей видимо-невидимо. Почти каждая комнатушка двухэтажного ветхого строения до отказа заставлена клетками с белыми, серыми, черными и пестрыми мышами. Периодически они сбегают и тут же попадают в лапы дежурящих возле лаборатории котов и собак. А когда не сбегают, то возятся в своих решетчатых жилищах и пищат на разные лады, а если не пищат, то усердно питаются, подгребая к себе лапками все новые порции зерен и быстро-быстро запихивая их в рот.
Но есть и особый контингент грызунов, которые покидают клетки очень редко, а кушают по причине полного отсутствия аппетита очень плохо — мыши-мутанты без шерстки, с кожными наростами, как у броненосцев, видоизмененными лапами и неестественно вытянутыми ушами... А почему сбегают редко, спросите вы? Да потому что в основном рождаются очень слабенькими, без иммунитета. Такому мышонку не то что собака — свежий воздух и тот может оказаться смертельно опасным.
— Это только на первый взгляд ЛЭМБ — никому не нужное и заброшенное учреждение, — говорит мой собеседник генетик Алексей Малашенко. — Наша лаборатория — сервисная. Здесь мы сохраняем генофонд лабораторных мышей, которых поставляем для опытов во все российские институты и питомники. Но прессу, как всегда, интересует только самое необычное. Вот недавно, к примеру, к нам прикатила целая делегация иностранцев-журналистов из немецкого издания. Они прямо-таки замучили нас, заставляя позировать вместе с нашими мутантами.
— Так зачем же вы их держите и откуда вообще берутся эти уродцы?
— Они появляются в результате ошибок при копировании генетического материала в половых клетках. Мы разводим эталонных лабораторных мышек путем спаривания родственников — братьев и сестер. Только так можно получить “чистые”, один в один повторяющие друг друга образцы. Они просто незаменимы для некоторых медицинских исследований. На одинаковых подопытных потом очень удобно ставить сравнительные опыты. К примеру, прививаешь двум представителям раковую опухоль, а лекарство вводишь только одному и смотришь, насколько эффективно оно действует. Мутанты, как я уже говорил, — побочный продукт нашей работы. Их нельзя избежать, особенно когда спариваешь кровных родственников.
Мутантов здесь видимо-невидимо. Но их тоже можно пустить в дело! Взять, к примеру, черных мышек, появляющихся на свет с проседью. По ним изучают аналогичные аномалии у людей. Ученые просто стоят в очереди за таким материалом. Что же касается более уродливых представителей мышиного племени — совершенно лысых, горбатых или морщинистых грызунов, — они вообще товар дефицитный. И все потому, что лишены способности к размножению.
— А может, это и к лучшему? — обнадежилась было я, да не тут-то было. Оказалось, что и мутантов, даже не способных к продолжению рода, здесь тоже размножают.
— Есть у нас одна “рукодельница”, — говорит Алексей Малашенко, — которая удаляет у самки-уродины яичники и пересаживает их ее нормальной сестрице. Та и воспроизводит потом на свет мутированные копии своей родственницы.
Иногда мутации возникают под воздействием какого-нибудь сильнодействующего лекарства. Именно опыты с одним таким лекарством и натолкнули Малашенко и его коллег на мысль о генетических часах.
А дело было так. Имеется в лаборатории линия серых мышек, которые всегда реагировали на одно противораковое лекарство одинаково. Затем выяснилось, что реакция хромосом через два-три поколения меняется. Если одни мыши стойко переносят фармпрепарат, другие погибают от его минимальной дозы. Такое же явление повторилось и при введении в их организм канцерогена бензопирена, который, кстати, — обратите внимание! — присутствует в выхлопных газах и копченой колбасе! Первый выводок подопытных реагировал на яд одинаково: все мыши проявляли высокую чувствительность к данному мутагену и в будущем оказывались низкоплодовитыми. Следующее поколение тех же самых мышей появилось на свет совершенно невосприимчивым к введенному в их организм канцерогену. Носреди одного семейства выявились сильные и слабые представители. Уровень их врожденного иммунитета оказался напрямую связан с временем рождения. И Малашенко теперь с легкостью может предсказать срок жизни каждой своей подопечной, заранее описать все ее болячки и количество будущих, еще не родившихся деток. “Можно с полной уверенностью сказать, — говорит Малашенко, — что здесь действует вполне конкретный природный механизм — гены-таймеры, которые программируют жизнь каждого животного. Осталось только их отыскать среди множества других генов и попытаться найти способ повлиять на них. Если это удастся, мы получим способ улучшения качества и продления жизни сначала мышей, затем и человека. Как я уже говорил, 15—20 лет продления жизни для начала, а дальше — как получится...”
Итак, теперь мы точно знаем, что управляет нашей жизнью. Система маятника. И все зависит от того, в какой его фазе мы родились — на взлете или падении. Осталось только отыскать в организме волшебный “винтик” этого хронометра, чтобы в случае чего можно было его подкрутить в нужную сторону. Или того лучше — еще с детства взять и заменить один, “бракованный”, ген на другой, перепрограммировав таким образом всю будущую жизнь маленького гражданина.
