Новеллы

Сперва я не мог понять, почему он носит наглухо застегнутые рубашки. И сказал ему: “Да распахни ворот, ты же молодой парень”. Он послушался и надел белую свободную рубашку и красный пуловер с вырезом. Тут я увидел шрам, идущий из-под самого горла — не тоненький, не аккуратненький, а грубый, похожий на борозду.

Впечатление было такое, что резали не остро отточенным скальпелем, а вскрывали тупым консервным ножом.

Предъявив этот шрам во всю длину (полукружием разрез огибал левую половину грудной клетки), он рассказал: была операция, вшили искусственный клапан, клапан работает отлично, не изнашивается, он даже прочнее натурального, но вот нитки, ниточки, которыми суррогат прихвачен к сердечным стенкам, нитки эти, увы, ненадежны, качество оставляет желать лучшего, из-за ниток, внушили ему медики, может произойти беда. Срок годности ниток — четверть века.

— Если начнут рваться… Если износятся… — Он виновато улыбнулся, будто испытывал неловкость за то, что сообщает столь неприятную информацию. — Стенки сердца ведь очень тонкие. Второй раз к ним ничего не пришьешь…

Он посерьезнел. Упрямый, боксерский его подбородок выдвинулся вперед.

— Понимаешь, это значит, отпущенный срок ограничен. И, значит, мне уже сейчас надо чего-то добиться. Чтобы успеть сделать столько, сколько другие. И семью создать. И по работе. А у меня даже девушки знакомой нет…

Еще он рассказал, что пребывает в ссоре с отцом и матерью, живет у бабки, а на жизнь зарабатывает, разгружая ночью вагоны.

Я услышал: внутри него будто тикает маленький часовой механизм, на стрелках которого повисли мешки с картошкой и сахарным песком.

На пляже