Мир замер в ожидании... Три часа дня: кто станет Нобелевским лауреатом этого года в области литературы? Ведь еще с февраля Комитет (из 15 человек) приступил к рассмотрению около 300-т претендентов, к июлю сократив их число до двадцати, а к сентябрю — до пяти… И вот оно сбылось — стоило знаменитой Дорис Лессинг (Дорис Мей Тейлор) прожить почти девяносто лет (она 1919 года рождения), чтоб заслужить всемирное признание!
…А все прогнозы букмекеров прошли прахом; «авторитетно» и «с большой степенью вероятно» экспертами назывались трое: Амос Оз, Филипп Рот и Харуки Мураками (на них ставили все основные букмекерские конторы, хотя и «длинный» и «короткий» список держался в строжайшей тайне)? А еще раздавались крики — «Европе не дадут ни в коем случае». И вот пожалуйста, получите.
Сама по себе биография Дорис достойна отдельной книги. Родилась в Персии, в 1925-м вместе с семьей переехала в Южную Родезию (Зимбабве), — Африка, по сути, и взростила необычный писательский дар Лессинг. Только в 1949-м она переезжает в Лондон; и первую настоящую известность ей приносит роман «Трава поет» — документальные хроники тогдашних английских колоний в Африке времен апартеида… Ее роман «Золотой дневник» 1962 года хоть и стал спустя короткое время «классикой феминизма», порицаемой критикой со всех сторон, но до сих пор считается одним из самых сильных романов второй половины XX века.
Конечно, «главную тройку претендентов» в России знают несколько лучше, чем Дорис Лессинг (хотя она впервые была издана в Советском Союзе еще в 1958-м году). Так, с израильским романистом Амосом Озом Москва познакомилась в 2006-м, когда тот приезжал на книжную ярмарку на ВВЦ. Знаменитый автор романов "Познать женщину" и "Мой Михаэль" чувствовал себя тогда как дома: «Шум в этой комнате так же велик, как у нас на Ближнем Востоке…» — шутил он тогда.
На американского прозаика Филиппа Рота в этом году делалось больше всего ставок. Проповедника еврейско-американской темы прославил роман-исповедь «Жалоба Портноя» (1969). Своим эротизмом и саркастическим изображением жизни евреев он вызвал тогда бурю негодования в литературных кругах.
Ну а японского современного классика Харуки Мураками российскому читателю представлять не надо. В каждом книжном магазине можно найти его трилогиию «Крысы» или «Кафка на пляже», за которую автор, кстати, уже получил по заслугам (премию Франца Кафки).
В итоге побеждает достоинство. Кстати, вручение премии состоится только в декабре; лауреат увезет из Стокгольма 10 миллионов шведских крон (примерно полтора миллиона долларов).
…Стокгольм от нас далеко, а по сему мы решили спросить у наших мэтров, как они относятся к Нобелевской премии и к ее лауреатам и возможным претендентам. Звонок Василию Аксенову:
— Василий Павлович, вот до вручения букмекеры называли трех «явных первачей» — Мураками, Амоса Оза и Филиппа Рота, — ну и что, достойны они, по-вашему?
— Ну, все они писатели хорошие, хотя какого-то особого восторга от их творчества у меня нет. Хотя, в данном случае достаточно и профессионального уважения к этим людям.
— Нет, а то знаете, лит-нобелевку в последнее время упрекали в политизированности…
— Эти трое — не политизированы, нет. А вот лауреат прошлого года, турецкий новеллист Орхан Памук — это уже, конечно, политика. Скучнейшая. Как только он получил премию, я взялся читать его роман «Снег». И знаете, делал это с колоссальным трудом, всё время бросал... Да, все эти болезненные темы соприкосновения востока и запада, ну невозможно…
— Вы не в восторге?
— «Не в восторге» — не то слово. Не в восторге я от сегодняшних претендентов. А у этого просто ничего нет. Тягомотина. И ведь, понимаете, то, что Памуку дали Нобелевскую — это его не поднимает как писателя. Или дали Гюнтеру Грассу; тоже политика. Он писатель, прямо скажем, неплохой. Но когда узнаешь, что он — эсэсовец, появляется странное ощущение от всего этого, будто сидит там какой-то сочувствующий и помогает… Нобелевскому комитету надо больше думать о литературе, а не о политике.
— Так что же, премия не является событием? Авторитетом?
— Нет, это всё же большая награда, колоссальное событие, которое воспринимается очень серьезно. Просто в литературе много зависти, предвзятости… Да что об этом…
— А какие из наших писателей могут на нее претендовать?
— Никаких имен я, разумеется, называть не буду. Скажу одно — наши писатели ничем не хуже западных. А то и лучше. Много достойных имен. Скажем, наше поколение шестидесятников еще себя не исчерпало творчески (хотя когда-нибудь исчерпает). Так что, кто-то из нас такую премию вполне заслужил…
…Через секунду те же вопросы задаем Эдуарду Тополю.
— Эдуард Владимирович, как вам Мураками, Оз, Рот? Как сама премия?
— Мураками — замечательный писатель, это бесспорно. А премия — это выше, чем «Оскар» в кинематографе: «Оскар» пришел и ушел, а Нобелевская оценивается как пожизненный вклад… Огромная награда, к которой я отношусь с большим почтением, независимо от того, соответствует ли проза того или иного лауреата моему вкусу.
— Но премию упрекают в политизированности…
— Пусть упрекают. Нобелевскую присуждали Пастернаку и Солженицыну, так что пусть она хоть десять раз будет политизирована. Настоящий большой писатель не может не быть политизированым. Как вы себе это представляете? Возьмите Достоевского, Толстого…
— А какие-то наши, российские писатели могут претендовать?
— Я не даю никаких оценок, не называю имен, когда разговор заходит о внутрицеховых вещах.
— Ну достойные в России есть?
— А дело не в этом. Мало ли что они есть. Нобелевская — это же не конкуренция российских с российскими. Это конкуренция на мировом поле. И я не берусь сравнивать уровень, скажем, японских и наших писателей. Мало ли кто чего достоин. А может сейчас в Гватемале рождается величайший писатель современности?!
