Согласно законопроекту, за реабилитацию национализма, а равно и за распространение недостоверных сведений о Великой Отечественной наступает уголовная ответственность и предусматривается штраф до 500 тысяч рублей или тюремное заключение на срок до 5 лет (если преступление совершено с использованием СМИ).
Вот тут-то и возникает первый вопрос: а какие сведения являются достоверными? У нас пока еще существует множество литературы, в том числе и учебной, в которой одни и те же события интерпретируются по-разному. А историки делятся своими открытиями из истории ВОВ со СМИ. Так что же: их теперь будут отправлять за решетку?
В понедельник, на заседании комитета верхней палаты по законодательству, основной докладчик по законопроекту — зампред этого комитета Константин Добрынин порекомендовал не одобрять этот документ и отправить его на доработку.
«В законопроекте вообще не содержится понятийного аппарата, - поясняет он. - В нем нет критериев определения подлинности событий и принадлежности исторических оценок к реабилитации нацизма».
Единственная конкретная формулировка запрещает отрицать факты, установленные приговором международного военного трибунала. Но и здесь есть нюанс. В 1946 году СССР выразил особое мнение о несогласии с рядом решений по Нюрнбегскому процессу. В частности, с тем, что трибунал не признал преступным правительство нацистской Германии и ее генштаб. До сих пор Россия оставалась на прежних позициях, и вот подготовлен закон, вынуждающий нас признать полную справедливость Нюрнбергского приговора.
Однако после почти 4-часовой дискуссии комитет все-таки решил рекомендовать сенаторам одобрить закон. Об этом «МК» сообщил председатель комитета Андрей Клишас. «В законе есть неувязки, мы их обсудили, они будут устранены внесением поправок, - сказал он. - Понятийный аппарат, действительно, слабый и, возможно, потребуются новые законы, конкретизирующие его. Но эти проблемы не настолько радикальны, чтобы откладывать принятие документа. Я думаю, большинство сенаторов его одобрят. Основным докладчиком по этой теме повестки буду я, а не Добрынин, потому что он остается при своем мнении, но большинство комитета за принятие закона».
