В американской столице такие границы своих возможностей, видимо, уже осознали. В статье «Вашингтон Пост» значится: «Администрация Байдена предпринимает усилия с целью убедить движение «Талибан», что мир его отвергнет, если оно захватит всю страну силой». Над подобными серьезными вещами грешно смеяться. Но если «попытка убедить талибов» действительно является основой афганской политики президента Байдена, то просто гомерически смешно. Пугать запрещенное в России движение тем, что «мир его отвергнет» - то же самое, что пытаться убедить волка перестать есть зайчиков в лесу, мотивируя это тем, что в противном случае серому хищнику откажут в членстве в фешенебельном гольф-клубе.
У американцев, похоже, больше нет никакой стратегии в Афганистане — кроме стремления минимизировать ущерб от своего зрелищного и унизительного поражения в этой стране. Конечно, сейчас в американском руководстве явно идет борьба, сходная с той борьбой, которая велась в советской верхушке на завершающих этапах вывода наших войск из этого государства. Министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе разочаровался в заключенном им самим Женевском соглашении о политическом урегулировании в Афганистане и начал требовать, чтобы определенную часть войск в Афганистане мы все-таки оставили. Но Горбачев послушал силовиков, которые настаивали на том, что хватит - значит, хватит.
Думаю, что Байден займет аналогичную позицию. У нынешнего режима в Кабуле было двадцать лет для того, чтобы создать себе устойчивую базу поддержки в стране. Если этого времени ему не хватило, то несколько дополнительных месяцев массированного иностранного военного присутствия точно не позволят добиться решающего перелома.
Что в Афганистане произойдет дальше? Кабул либо падет, либо не падет. Страна либо окончательно погрузится в кровавый хаос, либо не погрузится. Звучит совсем не информативно и даже несколько по-детски? Увы, да. Но иногда самое разумное для аналитика — это признать объективную невозможность спрогнозировать дальнейшее развитие событий в Афганистане. То, что сейчас происходит в Кабуле — панические призывы западных посольств к своим гражданам как можно скорее эвакуироваться — напоминает столицу Южного Вьетнама Сайгон (ныне Хошимин) накануне вступления победоносных войск северян в 1975 году. Байден был тогда молодым сенатором. И он наверняка хорошо помнит те сцены: одинокий вертолет на крыше здания в Сайгоне и толпу желающих в него попасть. Однако аналогии с падением столицы Южного Вьетнама верны лишь наполовину.
При президентах Линдоне Джонсоне и Ричарде Никсоне американцы потерпели поражение от дисциплинированной и построенной на строгой иерархии армии, которая использовала партизанские методы борьбы. При президентах Буше, Обаме, Трампе и Байдене Америка не смогла справиться с аморфной структурой, построенной по сетевому принципу. «Талибан» — это не столько единое движение, сколько некий зонтичный бренд. То же самое можно сказать и про Афганистан в целом. Это не столько единая страна, сколько лишенное традиций централизованного управления сочетание удельных княжеств — размером либо в кишлак, либо в целую провинцию. После того, как из афганского уравнения исчезнут американские войска, предвосхитить динамику и направление этого броуновского движения совершенно невозможно.
Что это означает для России? То, что мы должны надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Если падение Кабула произойдет, то в имиджевом плане это станет ударом прежде всего по американцам. Но, как гласит старый рекламный слоган, «имидж - ничто». Америка от Афганистана далеко, а Россия близко — гораздо ближе, чем кажется многим в нашей стране. В 1979 году в Кремле тешили себя иллюзиями, что в Кабуле можно создать устойчивый идеологически близкий к нам режим. Сейчас таких иллюзий, разумеется, нет. Самое большое, на что сейчас надеются в Москве — это хоть какая-то стабильность в Афганистане, появление в Кабуле пусть откровенно неприятного, но зато устойчивого режима, способного функционировать без «кислородной маски» в виде иностранной подпитки. Возможно, впрочем, это лишь тоже иллюзия. Но это мы узнаем потом — когда Кабул либо падет, либо не падет.
