10 февраля этого года авторитетный британский политолог и большой знаток нашей страны Анатоль Ливен опубликовал в издании Foreign Policy статью, которая с позиций сегодняшнего дня выглядит пророческой: «Попытка Запада выдворить Россию из Европы провалилась. То, что такая попытка имела место, прямо следовало из стратегии, нацеленной на прием в состав НАТО и ЕС абсолютно всех европейских стран, кроме России. В этом смысле лозунг НАТО «Европа — целая и свободная» следует считать ярко выраженным признанием того, что Россия не является частью Европы... Продолжение действий в рамках этой стратегии приведет к повторным попыткам России вернуть себе свое место. В лучшем случае это приведет к многочисленным и наносящим большой ущерб кризисам, в худшем — к войне».
Худшее, к сожалению, случилось (или, памятуя о том, что пессимист — это хорошо информированный оптимист, и о том, что то, что сегодня кажется абсолютным дном, завтра может вспоминаться как райские кущи, почти случилось). Анализируя в Wall Street Journal, что конкретно пошло не так, бывший помощник президента США Трампа по национальной безопасности Гордон Макмастер изобрел специальный новый термин — «стратегический нарциссизм» Запада. По словам этого внезапно проснувшегося американского чиновника, Путин неоднократно посылал сигналы о своих намерениях — мол, не надо пересекать красные линии! — но США и ЕС их игнорировали. Запад упорно продолжал видеть в ВВП плюшевого мишку, который поворчит, повозмущается и успокоится. А по факту русский медведь оказался совсем не плюшевым.
Но все эти размышления о причинах произошедшего представляют интерес скорее для историков из будущего. Нам, тем, кто живет в 2022 году, важно осознавать другое: то, что было нормой еще вчера, то, до чего, казалось, по-прежнему можно дотянуться рукой, прошло и кончилось. Императорский двор Николая II был нормой в реалиях 1916 года, но превратился в анахронизм в 1917 году. То же самое относится и к нашим вчерашним отношениям с коллективным Западом. Раньше мы были соперниками и конкурентами. Теперь в глазах США и ЕС мы превратились в злейшего врага. Если бы у России не было ядерного оружия, на повестку непременно встал бы вопрос о вооруженной интервенции — как во время Гражданской войны в нашей стране без малого сто лет тому назад.
Но так как ядерное оружие у Москвы есть, ставка делается на экономическое удушение — без сантиментов, сожалений и оглядки на собственные потери. Экономические связи, экономическая взаимозависимость, многомиллиардные проекты — все это внезапно превратилось если не в мусор, то в расходный материал — в то, чем можно спокойно пожертвовать. И вот еще что надо четко понимать: в этой схватке мы с Западом один на один (Лукашенко не считается). Сочувственные реверансы Пекина в нашу сторону и его частичная готовность играть для нас роль финансового тыла скрывают вот какой факт: в клинче Запада и России Китай уже является победителем. Чем больше ресурсов США и ЕС тратят на сдерживание Москвы, тем меньше ресурсов у них останется на сдерживание Пекина. Чем радикальнее будет разрыв нашего энергетического партнерства с ЕС — мы им газ, они нам деньги, — тем мощнее будут позиции Китая как альтернативного покупателя нашего «голубого топлива».
Принципиальные изменения произошли и в сфере российской внутренней политики. Либерализм в нашей стране приказал долго жить во всех смыслах. Немирное сосуществование с Западом (прошу оценить этот термин — мое изобретение) диктует свои нормы и правила. Основой нашей политической конструкции становится абсолютное институциональное доминирование президента. Первым, кстати, это почувствовал политик, который когда-то больше всего ассоциировался с либеральными веяниями во власти, — автор бессмертного лозунга «свобода — лучше, чем несвобода» Дмитрий Медведев. «Нас отовсюду гонят, наказывают, пугают... Неплохой повод наконец хлопнуть дверью и забыть об этих бессмысленных богадельнях навсегда... Это еще и хорошая возможность восстановить ряд важных институтов... типа смертной казни» — это не тонкий троллинг, как, возможно, решили некоторые. Это пример успешной личной политической перестройки и трезвого признания новых реалий.
Но и это тоже на данный момент не самое главное. Главное на данный момент — не дать миру окончательно скатиться в пропасть и пламя ядерной войны (здесь я, вероятно, преувеличиваю опасность, но вот сильно ли?). Помните это крылатое выражение — «атеист до первой тряски в самолете»? Сильно подозреваю, что число атеистов в Европе сейчас изрядно уменьшится. Так иногда бывает во времена великих геополитических революций.
