1. Казнить нельзя помиловать
Среди залежавшихся в Госдуме законопроектов есть те, что буквально на наших глазах превращаются в памятники эпохе — эпохе, когда Россия и Европа не собачились, а пытались жить вместе. Два документа, внесенных президентом Борисом Ельциным летом 1999 года, еще месяц назад считались обреченными долго лежать в пыльном думском портфеле, но ужасные обстоятельства последних дней могут решить их судьбу.
В 1996 году Россия вступила в Совет Европы (СЕ). Подписывая соглашение, она взяла на себя обязательство ратифицировать в течение трех лет Протокол №6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, который предусматривал отказ от смертной казни в мирное время. Саму конвенцию Россия ратифицировала в 1998 году, но законопроект о ратификации того протокола ждет рассмотрения вот уже 23 года.
На территории Европы смертной казни нет нигде, кроме Беларуси. В России смертные приговоры перестали исполнять еще до вступления в СЕ: Борис Ельцин перестал рассматривать прошения «смертников» о помиловании, а без получения его ответа на прошения по закону казнить было нельзя. Потом и камеры для приговоренных ликвидировали, а палачей сократили. Последним казненным в РФ был расстрелянный в 1996 году зоотехник Сергей Головкин, жестокий серийный убийца и педофил…
В том же году был подписан указ президента «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вступлением в Совет Европы». В новом Уголовном кодексе, вступившем в силу с 1 января 1997 года, число преступлений, за которые высшая мера возможна, было сокращено до пяти: расстрел грозил за убийство с отягчающими обстоятельствами, за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, судьи, прокурора, следователя, сотрудника правоохранительных органов, а также за геноцид. Поэтому второй из того давнего пакета законопроектов предусматривает внесение соответствующих изменений в УК (упоминание о смертной казни предлагалось убрать и сделать высшей мерой наказания пожизненное заключение), а также в Уголовно-процессуальный, Уголовно-исполнительный кодексы и другие законы.
В 1999 году Конституционный суд своим постановлением вообще запретил выносить смертные приговоры — до тех пор, пока не появятся суды присяжных на всей территории страны или пока Госдума протокол №6 не ратифицирует. Дело в том, что статья 20 нашей Конституции 1993 года рождения гласит: «вплоть до ее отмены» приговаривать к смерти можно лишь за особо тяжкие преступления, и исключительно судами присяжных. Совершивших самые тяжкие преступления и осужденных на пожизненное стали направлять в колонии особого режима.
Что в итоге? Смертная казнь в пяти статьях УК РФ по-прежнему прописана, но смертные приговоры не выносятся и тем более не исполняются. Хотя даже в Чечне, субъекте РФ, дольше всех лишенном судов присяжных в силу ряда обстоятельств (двух чеченских войн и их последствий), они появились к 2009 году, мораторий продолжает действовать. Конституционный суд тогда опубликовал разъяснения, из которых следует, что отказ от смертной казни — «необратимый процесс», и хотя Российская Федерация протокол №6 не ратифицировала, но она «и не выразила своего намерения не стать его участником, что в соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров означает обязанность России воздерживаться от действий, противоречащих этому документу». Обязанность, а не право.
Интересно, что за 23 года профильный Комитет по госстроительству и законодательству ни разу не предлагал Госдуме или принять эти законопроекты, или отклонить. Почему? В разговоре с «МК» глава комитета Павел Крашенинников («ЕР») объяснил это так: «Мы считаем, что смертной казни нет и политически, и практически, это реальность. С другой стороны — мы понимаем, что есть разные люди, депутаты во всех фракциях, включая «ЕР», которые считают, что без нее нельзя. Поэтому, если вынести вопрос на обсуждение, нет 100%-ной гарантии того, что протокол №6 будет ратифицирован».
Чистая правда: гарантий никогда не было и нет. Идея возврата смертной казни популярна в обществе. В Госдуму неоднократно вносились и отклонялись со ссылкой на тот самый мораторий законопроекты о дополнении УК какой-нибудь новой «расстрельной» статьей. Справороссы, например, считали правильным казнить за теракты, повлекшие гибель большого количества людей, во фракции ЛДПР хотели казнить еще и наркобаронов, а в 2019 году фракция КПРФ предлагала обратиться к президенту с просьбой вообще отказаться от моратория (несмотря на разъяснения КС, коммунисты считают, что раз суды присяжных по всей стране действуют — мораторий тоже прекратил свое существование).
Вот и не выносили на голосование те давние законопроекты, «чтобы никого не искушать» и не сделать Россию нарушителем взятых на себя международных обязательств. В Совете Европы, сказал г-н Крашенинников, к ситуации «относятся с пониманием»…
Правда, он говорил это до 24 февраля. После того как Россия начала военную спецоперацию на территории Украины, членство РФ в Комитете министров Совета Европы и в ПАСЕ приостановили. Заместитель председателя Совбеза и одновременно лидер партии «ЕР» Дмитрий Медведев в качестве одной из возможных ответных мер тут же назвал отказ от моратория на смертную казнь. У России, заявил г-н Медведев, появился «неплохой повод наконец хлопнуть дверью и забыть об этих бессмысленных богадельнях навсегда». Хлопнуть дверью — то есть выйти из Совета Европы вовсе.
Глава Комитета по конституционному строительству и законодательству Совета Федерации Андрей Клишас, правда, заметил, что отменить мораторий, введенный КС, может только сам КС. Но исключать того, что Россия выйдет из Совета Европы, что перед судьями вновь будет поставлен вопрос о допустимости смертной казни в новых условиях и они ответят на него иначе, уже нельзя.
Если «хлопнуть дверью» очень захочется — достаточно будет президенту Путину прислать в Думу письмо с просьбой снять те покрытые мхом законопроекты с рассмотрения. Или вынести их обсуждение на пленарное заседание и демонстративно отклонить.
2. Коррупционер — кормилец пенсионеров?
В 2006 году Россия ратифицировала Конвенцию ООН против коррупции с несколькими изъятиями и оговорками. В их число попала и статья под номером 20, которая предписывает считать уголовным преступлением «незаконное обогащение» публичных должностных лиц. Россия объясняла это тем, что реализация статьи 20 нарушает презумпцию невиновности, прописанную в нашей Конституции, — мол, обвиняемому самому тогда придется доказывать, что имущество и деньги полностью легальны, что неправильно.
А в 2013 году солидная группа депутатов-коммунистов во главе с Геннадием Зюгановым внесла в Госдуму законопроект, предлагавший ратифицировать Конвенцию ООН в полном объеме. Вместе со статьей 20. Правительство было против: в официальном отзыве говорилось, что конвенция не требует непременно заводить уголовные дела в подобных случаях — она лишь требует от государств-участников самим придумать способы контроля за соответствием доходов и расходов публичных должностных лиц. В России, мол, такой контроль тоже есть, потому что закон «О противодействии коррупции» обязывает должностных лиц, чиновников и правоохранителей определенных уровней, их супругов и несовершеннолетних детей ежегодно вместе с декларацией о доходах и имуществе сообщать обо всех крупных покупках за прошлый год. Общая стоимость купленной земли, домов, квартир, автомобилей, самолетов и акций не должна превышать совокупный доход вышеназванных членов семьи за три последних года.
Казалось бы — идея коммунистов, правительство против… Выноси на пленарное заседание и отклоняй: при подавляющем большинстве мест в палате у фракции «Единая Россия» какая тут проблема?
Но законопроект лежит в Думе уже почти 9 лет. В 2018 году, правда, профильный Комитет по безопасности и противодействию коррупции вдруг за него взялся, рассмотрел и рекомендовал инициативу КПРФ все же отклонить. В заключении комитета говорилось, что статью 20 Конвенции не внедрили в уголовное законодательство Бельгия, Испания, Италия, Норвегия, Нидерланды, Португалия, США, Финляндия, Франция, Швеция, Швейцария и многие другие страны — потому что там тоже чтут принцип презумпции невиновности.
Кроме того, напомнил комитет, в России, как и в вышеупомянутых странах, применяются и закреплены в законах другие способы борьбы с неприглядным явлением, когда коррупция не доказана, а доходы не бьются с расходами. К тому времени публике уже можно было предъявить нечто более серьезное, чем просто подача деклараций. Приняли закон, который по итогам проверки деклараций о доходах и расходах антикоррупционными комиссиями (они есть во всех ведомствах и структурах) разрешает направлять информацию о сомнительных фактах в Генпрокуратуру. Та проводит свою проверку и пробует выяснить у попавшего под подозрение — откуда, мол, средства на такие покупки. Если эти объяснения прокуроры сочтут неубедительными, они вправе подать в суд гражданский иск об изъятии имущества сомнительного происхождения в пользу государства.
Законопроект КПРФ, казалось, был обречен: его включили в план работы палаты на июль 2018 года… потом перенесли на осень… а потом опять как бы забыли. Понять думское большинство можно. Вынесешь на публику, на пленарное заседание, — коммунисты предстанут в роли борцов с мздоимством, а единороссы, которые инициативу не поддержат, — в роли защитников мздоимцев…
А в середине февраля 2022 года Госдума приняла закон, который уже вступил в силу. Правительство предложило разрешить изымать не только имущество и ценные бумаги, но и деньги, поступившие на счета должностного лица, обязанного сдавать декларации, а также на счета его супруги (супруга) или несовершеннолетних детей. Не смогут подтвердить законность полученных средств — Генпрокуратура в течение четырех месяцев рассмотрит материалы проверки, после чего обратится в суд с заявлением о взыскании в доход государства. С суммами меньше 10 тысяч рублей власти возиться не станут.
Во время обсуждения в Госдуме Алексей Куринный (КПРФ) спросил, не собирается ли российская власть все-таки ратифицировать статью 20 Конвенции ОНН, «чтобы плюс к изъятию еще и возбуждалось уголовное дело по факту незаконного обогащения чиновников». На что представитель правительства ответил: «Направленность предлагаемого вашему вниманию законопроекта соответствует логике и духу соответствующей конвенции…»
Кстати, эксперты в сфере противодействия коррупции действительно считают придуманную в России схему изъятия у чиновников неясного происхождения имущества и денег своеобразным заменителем той самой статьи 20. Но очень своеобразным: так как уголовного дела нет и все происходит внутри системы, в недрах Генпрокуратуры, непрозрачно для общества, понять, все ли, кто должен, попали под раздачу, невозможно.
Коррупционные деньги в случае изъятия идут в бюджет Пенсионного фонда. В 2020 году Генпрокуратура направила в суды таких исков на сумму 74 млрд рублей. А за 9 месяцев 2021 года, как докладывал Генпрокурор Игорь Краснов Госдуме, — на 35 млрд. рублей. По сравнению с расходами ПФ, исчисляемыми триллионами рублей, это копейки.
3. «Игра в шашки»: раунд третий
Вот уже пять лет Госдума и правительство не могут решить, как именно и кого надо наказывать за опасное вождение. Но тянется эта история в два раза дольше.
В 2012 году депутаты из фракции ЛДПР предложили дополнить Кодекс об административных правонарушениях новой статьей и штрафовать за «игру в шашечки» и прочие популярные у части российских водителей и потенциально чреватые тяжкими последствиями фокусы. Но правительство выступило против: нельзя, мол, вводить административную ответственность за что-то, что запрещенным не является. В ПДД тогда термина «опасное вождение» и правда не было.
В 2016 году он появился, и уже само правительство внесло в Госдуму законопроект, который был предельно лаконичен: опасное вождение — 5 тысяч рублей, и всё тут. Сначала казалось, что на Охотном Ряду документ не залежится. Но впереди были парламентские выборы, и сразу несколько чреватых раздражением избирателей законопроектов об ужесточении административной ответственности за нарушение ПДД политическим решением отложили «на потом».
Выборы прошли, и весной 2017 года состоялось первое чтение. Замглавы МВД Игорь Зубов рассказывал депутатам, что в Правилах дорожного движения считается опасным вождением. Оно «выражается в неоднократном совершении в течение короткого времени одного или совершении нескольких следующих друг за другом конкретных действий. Это, например, может быть ситуация, когда в процессе движения водитель неоднократно совершает опасное перестроение при интенсивном движении, когда все полосы движения заняты, не соблюдает интервал, дистанцию, резко тормозит перед движущимся транспортом, то есть активно мешает другим участникам дорожного движения, создавая опасные ситуации», — пояснял он. Решение о наказании будет принимать полиция, суд тревожить правительство не хотело.
Был еще альтернативный законопроект на ту же тему — депутатов из фракции ЛДПР. Его отклонили. Правительственный — приняли.
Назвав идею наказывать за опасное вождение правильной, Юрий Синельщиков (КПРФ) в ходе обсуждения заметил, что в ПДД понятие «опасное вождение» все-таки определено «недостаточно четко»: «Чего только стоят термины «препятствование обгону» или «несоблюдение бокового интервала», вызывающие много вопросов», — сказал он. О том же говорилось в заключении профильного Комитета по госстроительству и законодательству. На прямой вопрос о том, можно ли внести уточняющие изменения в ПДД (это полномочие правительства, закон принимать не нужно), чтобы «не вводить административную ответственность непонятно за что», г-н Зубов повторил, что и без того все четко и «исчерпывающе» прописано.
До второго чтения принятый тогда правительственный законопроект не добрался до сих пор. Вносить изменения в ПДД полиция по-прежнему не хотела, а депутаты по-прежнему не хотели принимать закон, который породит правовую неопределенность и новые проблемы. Людей на уши поставит то есть.
Но в декабре прошлого года единороссы вдруг решили показать кузькину мать злостным лихачам, и Уголовный кодекс был дополнен новой статьей для тех, кто дважды в течение года был наказан в административном порядке и лишен прав за превышение скорости более чем на 60 км или выезд на встречку, но все равно сел за руль и вновь совершил аналогичное нарушение. Обсуждая, что бы еще такое придумать, чтобы побороть грубейшие нарушения на дорогах, депутаты вспомнили: опасное-то вождение в ПДД есть, а наказания за него все нет! Спикер Вячеслав Володин поручил рабочей группе во главе с вице-спикером Ириной Яровой обсудить вместе с заинтересованными ведомствами и регионами проблему и решить, что делать. К февралю.
Г-жа Яровая сразу взялась за дело. Прошло два заседания группы, и ко второму окончательно выяснилось, что правительственный законопроект будет лежать в Госдуме еще неопределенно долгое время. Стороны стояли на своем. Позицию депутатов усиливал тот факт, что аналогичной позиции придерживались и Государственно-правовое управление президента, и многие регионы.
«Будем теребить», — сказал «МК» Ярослав Нилов (ЛДПР): он уверен, что «новая волна обсуждения темы будет», когда придет отзыв правительства на новую версию подписанного им и его коллегой по фракции Дмитрием Свищевым альтернативного законопроекта. Концепция тут такая: наказывать только за «умышленное опасное (агрессивное) вождение, повлекшее угрозу возникновения аварийной безопасности или угрозу безопасности другим участникам дорожного движения», на первый раз — 5 тысяч рублей штрафа, повторное — штраф от 5 до 10 тысяч рублей или лишение прав до года. Обязательное условие привлечения к ответственности — видео- или фотофиксация. Даже видеорегистратора достаточно. И наказание — только по суду.
Но если честно, сейчас не до опасного вождения Госдуме, МВД и правительству в целом. Такое у нас впечатление.
4. Клеткам — бой! Или нет?
11 февраля 2022 года, то есть в прошлой жизни, на заседании Совета Федерации сенатор Людмила Нарусова напомнила про законопроект, который очень солидная группа сенаторов и депутатов-единороссов внесла в Госдуму еще в 2018 году: в Уголовно-процессуальном кодексе предлагалось прописать категорический запрет «помещать подозреваемых, обвиняемых или подсудимых в защитные кабины в процессуальной зоне залов судебных заседаний, а также использовать иные конструкции, препятствующие общению указанных лиц с адвокатом (защитником)». Из текста следует, что запретить авторы хотели и железные прутья, и стеклянные кабины.
Да, это тот самый «закон о клетках в судах». Прошло почти пять лет — и не дождался даже первого чтения! Г-жа Нарусова сказала, что главная причина такой задержки — финансовая: по подсчетам МВД, нужно в общей сложности 45 млрд рублей на несколько лет. «Ситуация просто уже нетерпимая, — тут же отреагировала спикер СФ Валентина Матвиенко, которая и раньше неоднократно выступала в поддержку гуманизации российских судебных заседаний и лоббировала законопроект на самых высоких уровнях. — Держать людей в клетках или в аквариумах — это уже прошлый век. И надо в нашем государстве в конце концов уже поставить в этом точку».
«Пока мы тут все не можем найти ведомственное согласование, ЕСПЧ присуждает постоянно огромные суммы выплат гражданам, которые находятся в этих клетках. И если посчитать, сколько уже из бюджета заплачено, то уже можно было бы и закрыть эту тему. И дело не только в финансовых последствиях, но и, конечно, в имидже государства», — заявила она.
По словам спикера, правительство согласовало законопроект в той редакции, в которой он был внесен в парламент, «а дальше пошла вот эта какая-то непонятная межведомственная заинтересованность или препятствия, которые ставятся».
«Мы в Министерстве юстиции за то, чтобы клетки снять, и мы подготовили и внесли в правительство проект положительного заключения (на законопроект)», — сказал присутствовавший на заседании замглавы Минюста Андрей Логинов. Но, начав за здравие, закончил за упокой: дополнительные расходы никак не согласовывает Минфин, вот и нет заключения. Уже пять лет нет.
Г-н Логинов почему-то считает, что даже если нет ясности с деньгами, препятствий для принятия законопроекта в первом чтении нет, «чтобы хотя бы мы этот тренд обозначили». «Вы знаете, насколько даже принятые в первом чтении наши законопроекты меняют отношение к нам при анализе наших внутренних дел, который часто происходит на международных площадках», — витиевато заметил замглавы Минюста.
Это к вопросу о «бессмысленной богадельне» — так, как мы помним, окрестил Совет Европы г-н Медведев. Не такая уж она и бессмысленная, получается…
В пояснительной записке к тому законопроекту говорится, что «помещенный в защитную кабину физически и психологически изолирован от судебного заседания», он не может непосредственно контактировать со своим адвокатом, что лишает права на квалифицированную юридическую помощь. И напоминается, что с 2014 года ЕСПЧ неоднократно пенял России на эти самые клетки. Например, в постановлении по делу «Свинаренко и Сляднев против России» судьи сочли, что само по себе содержание подсудимого в металлической клетке является «объективно унизительным», не соответствует нормам цивилизованного поведения в демократическом обществе и противоречит одной из статей той самой Конвенции по правам человека. Но ЕСПЧ согласен не считать унижением стеклянные кабины, тем более что они не только в России применяется, но и в некоторых других странах Европы.
«Тренд», выражаясь словами замминистра, медленно, но дорогу себе в жизнь в России все же пробивал. Верховный суд еще давно уже поддержал идею отказа от клеток. Активным сторонником их упразднения была и остается уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова. В некоторых регионах железные сооружения в судах уже ушли в прошлое. А совсем недавно Минстрой издал приказ о новых правилах проектирования федеральных судов, где говорится, что залы заседаний должны оборудоваться встроенными стеклянными кабинами из пулестойкого стекла…
Г-жа Матвиенко поручила одному из авторов законопроекта, главе Комитета по конституционному строительству и законодательству Андрею Клишасу, провести совещание с заинтересованными ведомствами, чтобы можно было наконец поставить точку в этой истории. Но с точкой придется, видимо, подождать: вопрос о том, согласится ли Минфин выделить требуемые деньги, в нынешней ситуации можно считать риторическим.
