Перенос памятника Дзержинскому (на прежнее место, за город, на Луну и пр.), а также переименование улиц Москвы, названных в честь убийц и кровавых диктаторов, — тема, которая будоражит общественно-политическую жизнь города, да и всей страны, уже многие годы. Теперь ее затронули на неожиданно высоком уровне — сам министр культуры РФ Владимир Мединский предложил столичным властям задуматься о переименовании улиц, носящих имена «террористов-революционеров».
Заявление Мединского стало очередным поводом для дискуссий. Хотя, казалось бы: ну что тут дискутировать? Все же и так предельно ясно. К примеру, в Берлине нет улицы Гитлера, на карте Рима не найти улицу Муссолини. А вот в Москве есть улица Петра Войкова. Организатора, как теперь сказали бы, ряда террористических актов. Садиста, призывающего «брать власть на местах в свои руки и всякое сопротивление подавлять оружием». Человека, принимавшего участие в расстреле царской семьи, рукой которого подписаны документы о выделении большого количества серной кислоты для полного уничтожения тел.
Таких людей, как Петр Войков, когда-то ценила и щедро поощряла советская власть. В честь «героя-революционера» в России названа 141 улица. По информации Мединского, пять из них находятся в Москве. И еще в Москве есть Войковский район. И станция метро «Войковская». То, что все это есть до сих пор, когда мы вроде бы открестились от кровавого коммунистического прошлого, могло бы показаться невероятным. Но... не кажется. Мы ж привыкли.
Как рассказывал мне известный лингвист профессор Михаил Горбаневский, традиция присваивать «личные имена» улицам была введена большевиками. «Политикой, опрокинутой в географию» назвал ее один выдающийся деятель русского зарубежья. Раньше и в голову бы никому не пришло назвать переулок именем, например, графа Орлова или князя Вяземского. Даже Санкт-Петербург назван не в честь Петра Первого (что было бы даже логичным), а в честь небесного покровителя — святого Петра.
Да что там имена! В топонимике Москвы встречаются порой совершенно дикие названия, вызывающие недоумение у любого нормального человека. Чего только стоит — вы вдумайтесь! — Четвертая улица Восьмого марта. А если покопаться всерьез, наверняка найдутся еще более невероятные варианты.
В первые после перестройки годы «копаться» и возвращать исторические названия московским площадям, проспектам, станциям метро и пр. принялись усердно. Но вскоре это чересчур затратное и геморройное занятие, видимо, всем осточертело. Решили плюнуть и оставить все как есть. Хотя ничто не мешает продолжить эту работу сегодня. Например, даже строгий городской закон позволяет переименования в случаях возврата исторических названий.
Но заниматься восстановлением исторической справедливости сегодня пытаются разве что единичные энтузиасты. Те, кому эта тема и вправду небезразлична, уже не раз устраивали чиновникам «темную». Так, в начале года протоиерей Димитрий Смирнов, отчаявшись достучаться до столичных властей (с поклоном к которым ходил многие годы), повесил на своем храме табличку «улица Царская, 40». Соседний с храмом дом стоит по-прежнему на улице
Незадолго до этого случая аналогично поступил и эксцентричный бизнесмен Василий Бойко-Великий. На заборе своего офиса на Большой Декабрьской улице он вывесил табличку «Большая Ваганьковская». И для верности заключил ее в колючую проволоку.
Займутся ли власти Москвы очисткой улиц от «коммунистической оккупации» теперь, после заявления министра, сказать сложно. Министр — это все-таки не президент; слова министра можно и мимо ушей пропустить. Кстати, в феврале в интервью радиостанции «Эхо Москвы» Сергей Собянин заявил, что не считает переименование столичных улиц вопросом, требующим первоочередного решения...
