Мы встретились с Людмилой Ивановной во дворе ее дома буквально сразу после того, как ей сняли гипс. Опираясь на палку, мне навстречу вышла пострадавшая, но совсем не бабушка, как можно было ожидать, а скорее активная женщина — блондинка в брюках, блузке тигровой расцветки и солнцезащитных очках.
В Пресненском районе Людмила Ивановна — известная общественница, бессменный председатель домкома на протяжении 15 лет. Горка и лесенки на детской площадке, сирень и цветы у подъезда, нежные бело-розовые стены на лестничной клетке, капитальный ремонт балконов — до всего ей есть дело. «У меня не квартира, а канцелярия, — шутит женщина. — Семьи нет, так что вся жизнь посвящена этому, я всех префектов за много лет знаю, и они ко мне относятся с уважением».
Но в один день вся эта беспокойная жизнь Бариновой оказалась буквально подвешена на волоске. Земля в прямом смысле ушла из-под ног, и иначе как чудом возвращение Людмилы Ивановны в родной дом не назовешь.
В ночь на 18 апреля женщине плохо спалось, она встала пораньше и решила отнести приготовленную накануне корзину с цветами на могилу родителей на Ваганьковском кладбище. Прибравшись и украсив надгробия, Людмила Ивановна немного отошла, чтобы со стороны посмотреть, все ли получилось. Вдруг припорошенная снегом земля разомкнулась, и женщина, теряя ориентацию, едва успела ухватиться за клинья соседней ограды. Через мгновение Людмила Ивановна поняла, что по пояс висит в страшной черной пропасти, где дна не видно. Звать на помощь утром в рабочий день бесполезно, единственный выход — что-то предпринять самой.
— Я только боялась, чтобы моя опора не сорвалась следом, — несколько отрешенно рассказывает Баринова (заново переживать происшедшее ей тяжело). — Но сколько можно провисеть на руках?! Я решила потихоньку раскачиваться, чтобы попытаться зацепиться за край ограды ногой. Слава богу, на мне был не тяжелый плащ. Уж не скажу, каких усилий мне это стоило, но наконец я кончиками пальцев коснулась решетки, потом — полулежа на боку — удалось подтянуть и все туловище. Весь этот кошмар продолжался минут пятнадцать. Как только выбралась, я в шоке побежала к смотрителям кладбища. Они сразу примчались на место, сказали, мне надо выпить сто грамм водки и поставить свечку, что все так обошлось. А провал обещали немедленно засыпать и дорожку укрепить.
Сразу с кладбища Людмила Ивановна все еще в шоковом состоянии отправилась не домой, а по делам в город. Но потом ей стало плохо, правая нога распухла, вызвали «скорую» и уже на месте диагностировали повреждения в области коленного сустава. В квартиру Баринова вернулась в гипсе.
А что же провал? «Бездной», по словам потерпевшей, оказалась подземная гробница графа Толстого. Но, разумеется, не Льва Николаевича, а его двоюродного дяди Федора Ивановича по прозвищу Американец (1782–1846). И вот тут начинается мистическая часть истории…
За два года до драматического случая Людмила Ивановна также была на Ваганьковском кладбище на могиле родителей. И все время, пока она занималась своими делами, неподалеку, на том самом участке, где она позже провалится, стоял мужчина. Из любопытства Баринова поинтересовалась у незнакомца, отчего он так долго задержался у памятника (надгробие могилы Ф.И.Толстого), и добавила, что раньше сюда водили экскурсии, но последнее время их не видно. Таинственный гость охотно поддержал беседу. Он представился сценаристом Константином Кармановым из Калужской области и поделился творческими планами — снять фильм об очень интересной судьбе Федора Ивановича, собственно, это и было причиной визита на Ваганьково. А на прощание мужчина достал из портфеля книгу и сказал москвичке: «Хочу на память оставить вам автограф, почитайте».
…Людмила Ивановна протягивает книгу, и мне, человеку далекому от мистики, становится немного не по себе. Серия ЖЗЛ, граф Федор Иванович Толстой. На обложке портрет зрелого аристократа. Он так похож на мою собеседницу Людмилу Ивановну Баринову, москвичку, 1941 года рождения, как брат на сестру или как жена и муж, прожившие вместе долгую жизнь.
— Вам не кажется, что у вас есть некоторое сходство? — аккуратно пытаюсь я справиться с эмоциями. — А какого цвета у вас глаза? (О господи, сама вижу — карие, и тот же изгиб бровей.)
— Карие, — подтверждает собеседница. — Вообще мне нравятся его черты, благородные.
— Вы думаете, невозможно, чтобы у вас было какое-то родство?
Людмила Ивановна отрицательно качает головой: «Мои мама с папой переехали в Москву из других городов. Папа — главный инженер Пресненского машиностроительного завода, мама — домохозяйка».
— А книгу вы читали?
— Честно говоря, до сих пор она просто стояла в шкафу. Но как только со мной все это случилось, сразу ее схватила, начала листать, пока лишь несколько страниц прочла — сосредоточиться надо, а времени нет. Вот смотрите, фотография того самого места у надгробия.
Вместе читаем аннотацию: Федор Иванович Толстой, прозванный Американцем, — одна из замечательнейших фигур пушкинской эпохи. У него, участника первого российского кругосветного путешествия, героя шведской кампании и сражений с Наполеоном, была репутация наглого и безжалостного дуэлянта, который отправил на тот свет множество ни в чем не повинных людей. (Вот это в точку! Он еще и после смерти мог «прихватить» гостей.) Большинство современников считали графа Федора картежным вором, бражником, буяном и обжорой — словом, человеком преступным, влачившим бесполезную жизнь. Однако с беспутным и порочным Американцем почему-то дружили князь Вяземский, Жуковский, Батюшков, Денис Давыдов, Чаадаев и прочие исторические лица. Ему, повесе и умнице, посвящались стихи, его колоритная персона попала в произведения Пушкина, Грибоедова, Льва Толстого и иных знаменитостей. Загадку этой удивительной личности, о которой в наши дни сочинены совсем уж беспардонные небылицы, попытался разрешить историк и писатель М.Д.Филин. Изучив массу источников (в том числе архивных), автор пришел к парадоксальному выводу: подлинное бытие Американца мало походит на расхожие легенды о нем. В книге наглядно показывается, что жизнь георгиевского кавалера, полковника графа Толстого была очень занятной, насыщенной, трагичной и вовсе не зряшной; что его настоящая, выстраданная биография стократ любопытнее, глубже и литературнее вымышленной.
— Что думаете о происшедшем? Вы с того света вернулись, может, видите в этом какой-то знак?
— Стараюсь вообще не думать о том, как провалилась, — слишком страшно. Какой уж тут знак? — с трезвостью рассудительного человека усмехается Людмила Ивановна. — Если только не считать, что год на календаре 2013-й и у участка на кладбище номер 13-й. Несчастный случай. Да еще… время летит, а нам кажется — впереди бесконечность.
Действительно, сказать, что судьба постоянно испытывала героиню и женщина всю жизнь ходила по краю, нельзя. По образованию Баринова юрист, в качестве зав. канцелярией торгпредства СССР работала в восточных странах (Индия, Афганистан, Пакистан), были, конечно, какие-то острые ситуации, но у кого без этого? Серьезной угрозы здоровью и безопасности не возникало. Хотя в кругу родственников еще один удивительный случай спасения все же есть. Много лет назад самолет, на котором летел зам. министра медицинской промышленности СССР Кербунова (отец жены двоюродного брата Бариновой), потерпел аварию на пути из Чехословакии, все пассажиры погибли и лишь он, зацепившись ремнями безопасности за дерево, выжил. Но вспоминать ту историю в компаниях не любил.
В случившемся на Ваганькове Людмила Ивановна администрацию кладбища не винит: произошел подмыв и проседание грунта, а о том, что под землей колоссальный склеп первой половины XIX века, похоже, никто и не знал. Претензии у Бариновой к Москомнаследию — вот уж им-то, считает героиня, по уставу положено следить за памятниками архитектурного наследия, каким является последнее место упокоения беспокойного графа, его жены и дочерей. «Ведь тут такие могилы пушкинского времени наперечет!» — поясняет москвичка. Да еще переживает, что никто из многочисленных наследников древа Толстых не наведывается на Ваганьково. Теперь и ей есть о чем им рассказать — в каком-то смысле не чужие люди.
Вместе с Людмилой Ивановной мы отправились на кладбище. Опасное место у надгробия засыпано песком, сверху — мощная плитка. Идем в директорскую к Анатолию Морозову. Анатолий Николаевич обнимает потерпевшую, усаживает в кресло: «Я про эту историю чуть ли не каждый день вспоминаю. То, что с вами случилось, — единственный известный случай за всю историю московских кладбищ. Мы все укрепили: армировали, засыпали камнями, глиной, песком. Глубина была метра 2–2,5. Самое удивительное, что в прошлом году этот памятник реконструировали специалисты от Москомнаследия, но они только внешний вид привели в порядок, никому и в голову не приходило обследовать подземное пространство — такие усыпальницы для России не характерны, никаких документов, что есть подземелье, не сохранилось. Видимо, свод оказался не самым надежным».
Напоследок Морозов пообещал Людмиле Ивановне, что администрация кладбища на год — до следующего мая — берет шефство над участком с могилами родных Бариновой: дважды в месяц сотрудники будут чистить территорию и протирать надгробие.
