Напомним, Ломоносова и Пронин обвиняются в воспрепятствовании осуществлению правосудия с использованием служебного положения. В этом деле был еще один обвиняемый - известный адвокат Мурад Мусаев. В процессе по делу Буданова он защищал убийцу полковника Юсупа Темерханова. Но в связи с истечением срока давности дело против Мусаева было прекращено.
По версии следствия, Мусаев пригласил Пронина в адвокатскую контору и договорился с ним об оправдании своего подзащитного. Он попросил его повлиять и на других присяжных. А тот договорился о совместных действиях с Ломоносовой. Как уверяет следствие, адвокат пообещал Ломоносову и Пронину 6 миллионов рублей. Они получили 100 тысяч рублей на текущие расходы и специальный телефон для шифрованной связи.
Впрочем, судя по разговорам подсудимой, шифроваться, у них не получилось.
Диана Ломоносова - крашеная блондинка с длинным "конским" хвостом и прямой челкой, лет пятидесяти, присела за стол рядом со своим адвокатом (подсудимые находятся под подпиской). Её голубые глаза, жирно подведенные черными стрелками, беспокойно метнулись по присутствующим. Но как только взгляд переместился на скамью подсудимых, где сидел полный молодой мужчина, в выражении её лица промелькнуло пренебрежение. Ломоносова даже выпрямила спину, приняв позу, приличествующую леди.
Её адвокат попросил судью о прослушке дисков "с записями переговоров Дианы с присяжными и другими". Он пояснил, что стенограмма в материалах дела "не отражает эмоциональность, в которой велись разговоры, а некоторые слова выдернуты из контекста".
Первый разговор, запись которого включила в ноутбуке судья, был с Мурадом Мусаевым, с которым Ломоносова договаривается о встрече.
- А мы где будем общаться? - спрашивает бывшая присяжная.
- Где угодно, - отвечает тот.
- Я могу в офис к вам подъехать...
- Я могу вас где-нибудь встретить...
После этого следует запись "отзвона" Ломоносовой Пронину:
- Я уже иду к метро. Ты просил, я сообщила...
Позже она звонит одной из присяжных:
- Алло, Ленок, ты дома? Я хочу тебе пару слов сказать...
Потом опять Пронину:
- Я дома, давай... Ты что, не помнишь, как ты шел?
Потом ей звонит присяжная, с которой они договариваются о личной встрече:
- Дин, добрый день. Завтра с тобой встречаемся?
- Давай, давай.
- У первого вагона на Тверской.
- Ленок, мне ехать двадцать минут...
С каждым новым разговором тон Ломоносовой становится все более деловым, она явно ощущает свою значимость.
- А что это вы так себя ведете странно? - развязным тоном спрашивает она у другого присяжного, которого называет малолеткой.
И вдруг сообщает ему:
- Пишут мой домашний телефон. У тебя есть какой-то телефон, что не на тебе?..
- Я хотел от этого всего вообще....- пытается отвязаться от нее "малолетка".
- Ну там немного осталось, ты потерпи. Я подозреваю, что там все плохо закончится...
Чем дальше, тем больше тон Ломоносовой приобретает налет "приблатненности", появляется мат, а потом она уже просто "на нем разговаривает".
Судья болезненно кривится. Адвокату становится неловко и он просит перейти к следующему разговору, на что судья отвечает "пусть Ломоносовой будет стыдно" и продолжает слушать.
- Ленин поступок мне не нравится. Не все люди смелые, - делится она с очередным собеседником, который что-то ей отвечает, забыв про шифры.
- Ну ты зачем это говоришь! - взрывается Ломоносова! - Ты (нецензурно) совсем? Я ему говорю, что меня слушают, а он подставляет! Разведчик тоже мне!
И тут же своим хриплым голосом с тоном бандерши опять рассказывает кому- то:
- Меня тут прослушивают. Я говорю, че надо-то? Вы меня спросите, я отвечу.
Чем дальше, тем Ломоносова больше "осторожничает". В разговоре с некой Наташей она рассказывает:
- Такое происходит, такое, что даже при Сталине такого не было. .. По скайпу тоже нельзя, Наташ, говорить... Уже разговариваешь, телефон выключаешь. Мы там общались, это вообще кино и немцы. Музон на всю врубили, записками перебрасывались...
Потом кому- то рассказывает о Пронине:
- Этот дурак безмозглый подставит всех. Наговорил, что в Фейсбуке можно все удалять в рамках одной переписки. (нецензурно) Удалять! Все на емейл дублируется.
- Ломоносову я слушать больше не могу! - откидывается в кресле судья, но уже в следующий момент собирается и продолжает работать.
- А как ты на этого М. вышла, который организовал это все? - звучит в следующем разговоре Ломоносовой с одной из бывших коллег.
- Он мне написал, я ответила. А этот-то (Пронин) уже давно общается...
После прослушивания разговоров судья планировала в четверг допросить саму Ломоносову. Впрочем, что она будет говорить в свое оправдание, теперь большая загадка. Тем более, что выяснилось — у нее была судимость, а значит она по закону не могла быть присяжной.
