31 июля было жарко. Накануне прощания я связалась с другом семьи Брюсом Хлебниковым. Парень прославился силовыми рекордами: тянул многотонные самолеты, трамвайные вагоны, автокраны, пароходы с пассажирами, привязанные к волосам. Что его связывало с Хачатуряном — история умалчивает. Но тем не менее на протяжении продолжительного времени Хлебников общался с семьей покойного.
— Обязательно приходите на прощание. Там соберутся интеллигентные люди, сами все увидите, — наивно предполагал Брюс накануне события. — Друзья Миши с вами обязательно пообщаются, опишут свою версию событий.
Я и пришла, на свою беду. Тогда еще историю семьи Хачатурян только начинали раскручивать в прессе. Никто толком не мог понять, что же на самом деле там случилось.
Прощание и отпевание покойного проходило в Армянской Апостольской православной церкви, что в двух шагах от Ваганьковского кладбища. Обряд начался в 10 утра. К этому времени около церкви собралось порядка пятидесяти человек. В основном мужчины. Я встала в сторонке. Подходить ни к кому не собиралась. Через 5 минут поймала на себе пристальные взгляды собравшихся. «От кого она?» — громко переговаривались знакомые Хачатуряна. Мне казалось, что моя персона вызвала больший интерес, чем само траурное мероприятие.
В это время в самой церкви проходило отпевание. Я туда не заходила. Собственно, как и большинство собравшихся. Почему-то люди предпочли стоять во дворе.
Парой слов мы перекинулись с Брюсом Хлебниковым. Парень по-прежнему не сомневался, что мне нечего опасаться и спокойно можно поговорить, например, с тетей покойного или с его матерью.
В какой-то момент я достала телефон, чтобы снять общий план. Несколько кадров щелкнула. И тут же прилетел удар в спину от крепкого седого мужчины в годах, которой оказался выше меня на две головы. Он был в черном костюме и в темных очках, которые не снимал. Не успела я опомниться от удара, как этот же человек выхватил у меня из рук телефон. Начал сжимать аппарат с такой силой, что сомнений не оставалось: «Айфон» треснет.
— Кто тебя сюда привел? — орал мужчина. — Отвечай, отвечай.
Чем громче он кричал, тем сильнее сжимал телефон. На экране аппарата высветилось SOS. Телефон запищал. Я мысленно распрощалась не только с кадрами для репортажа, но и со всеми контактами, забитыми в записную книжку.
Кивнула в сторону Брюса Хлебникова: «Я с ним». Парня под руки подвели ко мне.
— Я никого не приводил, она сама, — Брюс выглядел более напуганным, чем я.
Мне стало неловко, что подставила его.
— Ты что, не понимаешь, куда лезешь? Сейчас тебя здесь похороним рядом с Мишей, — пнул меня один из собравшихся.
Все мои оправдания, мол, «мы освещаем резонансное событие», «могли бы по-человечески попросить не фотографировать» — не возымели действия.
— Удали все, что сняла, от греха подальше, и проваливай отсюда, — шепнул мне на ухо какой-то мужчина. — Видишь, серьезные люди собрались, никто из них не должен попасть на страницы прессы. На похоронах таких, как Хачатурян, никогда не ведутся съемки. За такое могут серьезно наказать.
Я пообещала удалить фотографии. Протянула руку за телефоном, экран которого к тому моменту окончательно потух. Телефон полетел на землю.
— Если хоть один снимок выложишь или плохо напишешь про нашего Мишу, мы тебя из-под земли достанем. Мне даже имени твоего знать не надо. У нас длинные руки, — предупредил на прощание, видимо, руководитель мероприятия.
И тут меня прорвало. Я редко плачу, почти никогда. Разве что фильмы могут растрогать. Но тут я разрыдалась. Нет, не от страха — от обиды. Я оказалась в окружении десятка здоровых взрослых мужчин, но никто за меня не заступился, никто не посочувствовал, в конце концов, никто не предложил салфетку утереть слезы. Но главное, эти люди не торопились расходиться. Так и стояли, как на ринге. Они наслаждались тем, что в данной ситуации оказались сильнее женщины. Мне показалось, что к этому моменту все забыли о цели своего визита сюда. Народ предпочел не прощаться с погибшим, а наблюдать на улице, чем закончится потасовка.
Тот, кто непосредственно разбирался со мной, оказался, судя по всему, главарем всей гоп-компании. Позже именно к нему подходили люди, советовались, докладывали обстановку.
Не вмешивались в разборки ни сотрудники кладбища, ни служители церкви, которые сновали рядом. Все они делали вид, что ничего страшного не происходит. Может, для них это и правда обыденная ситуация?
Когда телефон оказался у меня в руках, я еще не сразу покинула кладбище. Отошла в сторонку от процессии. Присела около чужой могилы. Продолжала утирать слезы. Ко мне подошел мужчина, приятель Хачатуряна. Видимо, получил разрешение как-то сгладить ситуацию или ему поручили разъяснить мне про нравы криминального мира.
— Ты на них не обижайся, все на взводе, — начал разговор армянин лет 40. — Для нас в данный момент, парень ты или девушка, не имеет значения. Если ты зашла не на свою территорию, отношение к тебе соответствующее. Ты чужак здесь. С Мишей пришли прощаться люди с именем, понимаешь? Это серьезные авторитеты. Если заметила, даже полиции рядом нет. Они за воротами кладбища стоят. Охраняют нас.
Этот человек еще минут пятнадцать рассказывал, каким замечательным был Хачатурян: «Я 30 лет был знаком с Мишей. В компании вел себя интеллигентно, был даже слишком сдержанным. Мы не слышали, чтобы он голос повышал, разговаривал почти шепотом».
— Странно, что друзья у него не такие сдержанные, — не удержалась я.
— Просто нервы у всех на пределе.
Дальнейшее общение не имело смысла. Я отправилась в редакцию. По всему периметру кладбища кучковались мужчины в черном. Вероятно, охраняли от посторонних глаз траурную процессию.
Что касается племянника покойного, Арсена. Этот человек тоже присутствовал на прощании. Стоял в сторонке. В конфликт не вмешивался. Тогда агрессии с его стороны не наблюдалось. Может, набирался опыта у старших товарищей?
Читайте материал «Родня убитого Хачатуряна набросилась на меня с жуткими угрозами»
