Я пока еще не король, но тоже очень хочется похулиганить. Поговорим об основном инстинкте. По-моему, это всегда так красиво. Что естественно, то небезобразно. Не все с этим согласны. «То, что вы называете любовью, — это немного неприлично, довольно смешно и очень приятно!» (Министр-администратор, Андрей Александрович Миронов в «Обыкновенном чуде»).
Да, как от любви до ненависти, так и от красоты до пошлости — один шаг. Но иногда… Эх, держите меня семеро!
Итак, есть на канале «Матч!» ведущая Мария Орзул. Ну очень красивая. За что, скорее всего, ее и взяли в телевизор. Хотя на «Матче» слепнешь от девичьей неотразимости, там это главный критерий и совсем не эксклюзив. Но Мария особенная.
Если ей в голову приходит мысль и она ее думает, то потом неизвестно, когда выскажет. И выскажет ли? Вот она начинает фразу и вдруг стоп, тормоз. «Э-э-э-э», — говорит Маша. А что сказать-то хотела? «Э-э-э-э-э-э-э…» «Маня, кончай уже», — каждый раз хочется ей сказать.
Она забавная, лица не общего выражения. «А если меня что-нибудь спросят? Я ляпну». — «И ляпай. Но ляпай уверенно. Это у них называется точкой зрения» («Москва слезам не верит»). И Маша ляпает. Уже смешно.
Зато на рекламу Маша уходит очень классно, со знанием дела. И никаких «э-э-э». Тараторит без запинки.
А теперь о главном, о заявленной теме. Тут в студии, как обычно, футбол обсуждали, матч чемпионата страны. «Какой-то вялый первый тайм…» — оценил один эксперт без всяких задних мыслей. Знал бы он, что столь невинной фразой посеет бурю. В стакане воды.
Тут Маша услышала до боли знакомое слово. Родное слово. «Ну, что у тебя там вялое?» Вот тут Маня загорелась, ее задело за живое. И что за блеск в глазах.
Вот что в голове у женщины. Какой там футбол, обводка, стеночка, удар в девятку. Впрочем, говорят же, что каждый матч как скрытый половой акт, а гол — это… Девушкам нравится.
Ну и прекрасно! Вот он, основной инстинкт. Здравствуй, Зигмунд Фрейд.
Есть мем, легенда, история, как сразу несколько красивых молодых женщин, ведущих новостей, вместо «турнир Большого шлема» сказали «турнир большого …» Ну, вы понимаете. Да, такие дела в шлеме не делают.
Основной инстинкт. Пусть женщина всегда остается женщиной. Так пожелаем же ей, чтобы первый тайм никогда не был вялым, а шлем всегда был большим.
Про телеведущую же есть прекрасный анекдот, который рассказала мне когда-то на «Эхе Москвы» одна очень интеллигентная женщина. Но здесь я не буду вам его повторять, он такой пошлый. А я и так перегнул палку. Не поймите меня правильно.
ГОМЕЛЬСКИЙ, СЫН ГОМЕЛЬСКОГО
Чемпионат мира по баскетболу, и до боли знакомый голос. Очень редкий сейчас голос. Это Владимир Александрович Гомельский, сын своего отца.
Отец был великим. Великим тренером. Игроки, огромные парни, суперзвезды, выше на две головы, называли его Папой, вот так почтительно, с большой буквы, уважали безмерно. Американцы называли Серебристым лисом, потому что этот седой маленький человек зачастую был умнее их, мировых гигантов, хитрее, изощреннее.
А это сын Александра Яковлевича — Владимир. Да, тоже играл в баскетбол на высоком уровне, но прославился как комментатор.
В начале 90-х, тридцать лет назад, его голос прочно ассоциировался с НБА, лучшей лигой мира. Нам тогда показывали все суперматчи с участием волшебников: Мэджика Джонсона, Майкла Джордана, Ларри Бёрда, Патрика Юинга, Джона Стоктона, Клайда Дрекслера, Скотти Пиппена, Денисса Родмана, Дэвида Робинсона, Шакила… Фантастика!
Так на фоне этой галактики голос Гомельского в такт, в тему, в кассу был уже просто необходим, дабы постигнуть такое созвездие имен. Он же знает все нюансы лучшей игры с мячом (для меня это футбол, но есть и другое мнение). Он так вкусно, изящно, со смаком, на шикарном блюде подавал нам НБА — дух захватывало.
Гомельский стал человеком из сказки. Он дружил со всеми литовцами из «Жальгириса», которые были основными в сборной СССР его отца. А уж когда Литва стала независимой и не очень-то дружественной к России, легко приглашал Сабониса или Хомичюса, и те приезжали за милую душу, считали за честь. А лучшие из ЦСКА вообще для Гомельского были свои, родные, и Тараканов, Мышкин, Белов, Тихоненко, Кириленко всегда относились к Владимиру Александровичу с огромным пиететом.
Вот он в дорогих черных очках идет в свою комментаторскую кабину перед переполненными трибунами Дворца спорта. За ним два двухметровых парня, «два красивых охранника». Наверное, друзья-баскетболисты, а полное впечатление, что секьюрити следует за своим боссом.
Потом он исчез с радаров, НБА перестали показывать. На созданный «Матч!» не пошел, там уже солировал Рома Скворцов. Работал на Первом в «Ледниковом периоде». Такой мастер, лучший по профессии — и в развлекательном шоу восхищается танцующей попсой. Несолидно как-то, не комильфо.
На спортивном канале его голос изредка прорывался в каких-то мало значащих играх внутреннего чемпионата, ну что-то типа внештатника на разовом контракте.
И вот он опять на мировом уровне. Одно удовольствие его слушать. До боли знакомый. И какой уровень репортажа. Просто супер!
ЖУРАВЛИНАЯ ПЕСНЯ
На «Культуру» вернулся мой любимый «Наблюдатель». А вы хотели, чтобы телекритик был в нейтральном статусе, без флага и гимна? Без гнева и пристрастий? Не дождетесь.
Андрей Максимов со товарищи отмечал столетие Расула Гамзатова. Вокруг ведущего за круглым столом сидели исключительно дагестанцы. Писатели, поэты, младшая дочь Расула — Салихат. И я подумал грешным делом: ну, сейчас будут общие слова, восточные славословия, преклонение перед Салихат.
Мы ленивы и нелюбопытны. Как же я ошибся. Вот стереотипы, вдолбленные с детства.
Люди у Максимова оказались необыкновенно современными, конкретными, живыми. А в их устах ожил Гамзатов.
Он был остроумным, легким на подъем, на шутку, на иронию. Его считали одним из символов брежневского времени, а он: «Сижу в президиуме, а счастья нет». Или его спросили журналисты: «Как же вы поднялись — из горного аула да в президиум ЦК?» А он: «Нет, я опустился — жил в горах, а теперь сижу здесь, в Москве, штаны протираю». Или вот тот же Брежнев Гамзатову: «Вас очень любит моя жена». Гамзатов Брежневу тут же: «А что мешает любить меня вам?»
Да, он писал только на аварском, а для Союза, да и для всего мира его сделали превосходные поэты-переводчики — Наум Гребнев и Яков Козловский. Да, у него в той знаменитой песне были «джигиты», а Бернес переименовал в «солдаты». И как прозвучало. Звучит до сих пор. Одна из самых лучших песен про войну.
Он говорил афоризмами. И писал афоризмами. И был компанейским человеком. И без ума любил свою жену Патимат.
Андрею Максимову было очень хорошо с этими горными людьми, вспоминающими Расула.
А вот мое любимое из Гамзатова. И актуальное, на все времена.
Пить можно всем,
необходимо только
Знать: где, когда, за что и
С кем, и сколько.
