— Итак, — спрашиваю у худрука театра г-на Исаакяна, улучившего небольшое окошко между последними репетициями, — чем лично вас привлек сюжет Чарльза Диккенса?
— Роман Диккенса, во многом, является основополагающим: это роман-воспитание, роман-взросление, из которого и в европейской и в русской литературе (вплоть до советской — до Горького и Гайдара) выросла целая традиция. Ну а кроме этого поставить «Твиста» для меня — это некое заочное соревнование с западной традицией мюзикла; я с большим уважением отношусь к усилиям своих коллег по переносу популярных шоу на нашу почву, но считаю, что мюзикальные произведения должны рождаться и внутри нашей культуры. Копирование — как этап в освоении технологий — необходимо, но дальше должно возникать и свое понимание этого жанра.
— То есть, вы спорите с известным мюзиклом «Оливер!» Лайонела Барта?
— Это великий мюзикл. Но... начинаем спорить уже с названия. Мне все говорят — «Это длинно! Мюзикл не может так называться! Надо в одно слово как Cats». Но нет, я даю развернутое литературное название...
— У вас и так всегда полные залы, имеете право на эксперимент.
— Надеюсь на это. Как и всякий роман-воспитание наш «Твист» кончается победой добра, но нам удалось не впасть в слащавость. Финал окрашен в воспоминания, есть ощущение от потерь... Кроме того, в отличие от бродвейского, наш «Твист» насыщеннее с сюжетной точки зрения. Он более философский. И это понятно: у нас нет первейшей цели непременного коммерческого успеха.
— Почему вы заказали мюзикл именно Александру Чайковскому?
— Я не люблю всяческих иерархий, но понятно, что Александр Владимирович — композитор первого ряда. Изысканный, тонкий и точный. Кроме того, у меня уже был опыт работы с ним (он писал несколько лет назад по моему заказу оперу «Один день Ивана Денисовича»), — мы близки в ощущении мира. Вообще авторский коллектив сложился на «Оливере Твисте» идеальный: и либреттист, и сценограф — это совсем не те люди, которые являются «твоим отражением»: они отличаются ярким видением мира. Но в целом мы все говорим на одном художественном языке.
— А есть ли у вас хит, вокруг которого всё вертится?
— Вот тут я должен сказать, что Александр Владимирович нарушил все мыслимые каноны: ведь обычно наши западные коллеги очень экономны — пишут для одного спектакля один-два хита, не более. И этот мотивчик как шарманку три часа вам крутят. Так вот у Чайковского практически каждый второй номер — хит. Причем, высочайшего уровня. Как музыкант — я отвечаю за свои слова. Это просто россыпь бриллиантов.
— Значит, накопил в душе...
— Мне вообще кажется, что это русская черта, когда композитор не мельчит, не экономит, пишет как пишется — щедро. На его месте другие бы сказали: «Ой, у меня 20 классных мелодий? Да мне на всю жизнь теперь их хватит, если вставлять по одной».
— Играют ли у вас дети в «Твисте»?
— Да всё действие и основано на детях — и лондонская банда, и сам Оливер; здесь условность (как в «Малыше и Карлсоне», когда детскую роль играл Спартак Мишулин) была бы барьером. Мы проводили в Москве многомесячный гигантский кастинг, плюс задействовали нашу же детскую студию, работающую уже четвертый год. Набрали в итоге несколько составов исполнителей. Наш изначальный посыл был таков, чтобы мюзикл трогал до глубины души. Наш «Твист» — это не развлечение, не варьете. Да, это мюзикл, но говорящий на какую-то важную человеческую тему. И вот такое фантастическое наблюдение: как только начинали работать дети, у наших бывалых артистов, репетировавших тут же, были мокрые глаза, настолько это цепляло изнутри.
— Постановка и вправду такая масштабная — хор задействован, оркестр?..
— Да весь театр над «Оливером» работает. Этот совсем не эконом-вариант. Тем более, мы ведем линию на расширение нашей аудитории. Поэтому у нас в плане и дневные, и вечерние спектакли. Мюзикл будет идти блоками по несколько дней, что тоже для нас новая практика.
