Вела вечер Каталин Любимова, председатель правления благотворительного фонда развития театрального искусства имени ее знаменитого мужа. Это был вечер-воспоминание, однако ощущение абсолютного присутствия Юрия Петровича в зале, среди своих.
Здесь действительно были свои, как же иначе. Сначала Римас Туминас, главный режиссер Театра имени Вахтангова вспомнил, как 35 лет назад он практиковался у Любимова. Классик заметил дебютанта, подозвал к себе: «Садись здесь, рядом!» И вдруг стал… трясти за плечи, за грудь, за руки. Такой вот мастер-класс. Любимов тряс молодого Туминаса час, два, на следующий день… Целый месяц. А когда изгнанный из своего театра Мастер вернулся в альма-матер, к Вахтангову, где начинал, Римас припомнил ему эти дружеские объятия и тоже потряс немного. Во всех смыслах. А еще он служил огнетушителем между своими артистами и Любимовым. «Ну, посмотри какие они балбесы», — ласково обзывал их Юрий Петрович, а Туминас этих своих «балбесов» защищал, как мог.
И никакого пафоса, вспоминали Любимова-человека. Доброго, мягкого, ироничного, как ни странно. Очень интеллигентного. Любящего выпить («а кто не пьет, назови!») и закусить. А еще он обожал беседовать, прямо на репетиции. Вместо репетиции. Вот и артист Юрий Шлыков об этом вспомнил. Приходит утром Любимов, взошел на сцену, командует артистам: «Берите стулья, садитесь здесь». Затем Шлыкову, играющему в «Бесах» Верховенского-старшего: «А вы садитесь прямо передо мной. Ближе, ближе!». Прямо как удав перед бандерлогами. И стал рассказывать о своей жизни. Два часа. Без перерыва. А потом встал и ушел. Артисты еще долго сидели загипнотизированные, не могли встать. Обдумывали.
Борис Мессерер вспомнил о последней поездке в Париж. Они были втроем: он, Каталина и Любимов. И почти все парижское время просидели в гостинице: Мессерер бывал здесь неоднократно (а у Высоцкого с Мариной Влади вообще три с половиной месяца в гостях), Юрий Петрович же не мог бегать по столице мира физически. Они сидели и просто общались. Оказалось, что это одно из самых сильных впечатлений Мессерера в жизни.
Композитор Владимир Мартынов писал музыку ко всем последним постановкам Любимова. Рассказывал о горячих спорах с ним. На собственном примере доказывал, что даже его можно было хоть в чем-то переубедить. И еще об отношении Любимова к театральной музыке вообще. Музыка для него никогда не была фоном, но главным эмоциональным и смысловым объектом действия, дающего немыслимую глубину. А кто-то еще спрашивал, как же это Любимов поставил столько опер и даже один балет. Так и поставил, потому что умел уникально чувствовать звуки.
