...Его не стало ночью. Он умер в кардиологическом отделении больницы имени Чазова. Он уже давно был слаб, ему было 80 лет, но сейчас — жидкость в легких, не более того. Словом, ничто не предвещало катастрофы.
— Это случилось в ночь со среды на четверг в московской больнице. В театре нет абсолютно никого, он закрыт, все в отпусках. И все сейчас пытаются срочно вернуться. Похороны состоятся 13 августа, в понедельник, панихида пройдет в театре. Точное время пока неизвестно, — рассказала «МК» завтруппой театра «Мастерская Петра Фоменко» Анна Родионова.
Новость разлетелась мгновенно. Все худруки знают об этом, все режиссеры, все его ученики — вся театральная общественность. 10 августа проводятся основные переговоры по проведению прощания и похорон: в организации театру помогут и Департамент культуры, и правительство Москвы.
Что такое Петр Фоменко? Для тех, кто любит театр, он — все. Для далеких от культуры людей — ничто, нуль. Парадоксы жизни, парадоксы искусства...
Он родился в Москве в
Кровь и плоть режиссера Петра Наумовича Фоменко осталась во многих театрах. Театр Маяковского, Театр Вахтангова, Центральный детский театр, на Малой Бронной, на Таганке, театры в Тбилиси, Вроцлаве (Польша), Зальцбурге (Австрия), Парижская консерватория, парижский театр «Комеди Франсез»...
Его называют корифеем русского психологического театра ХХ века.
* * *
Марк Анатольевич Захаров просто обескуражен кончиной мастера:
— Громадная потеря для нашего театрального процесса и, может быть, не только российского. Я лично полагаю Петра Наумовича великим режиссером, так много сделавшим для укрепления позиций и авторитета русского репертуарного театра. Это особенно важно сейчас, поскольку увеличилось количество нападок. Люди, не разбирающиеся в искусстве, пытаются всячески атаковать сам принцип репертуарного театра.
Петру Наумовичу в третий период его жизни удалось создать уникальный театр... хотя судьба его была интересна всегда... С помощью Андрея Гончарова, который привлек его к работе в ГИТИСе, он набрал ребят — я их помню, они казались достаточно способными, но не больше. И не все предполагали, что этот курс превратится в блистательную команду мастеров. Фоменко счастливым образом соединял в себе талант выдающегося режиссера и великого педагога.
Его детище сейчас оказалось в очень тяжелом положении. Потому что наша структура театрального искусства всегда связана с художественным лидером. И мне бы хотелось пожелать коллективу, чтобы они не спеша, очень осторожно нащупали нового руководителя, потому что руководить театром коллективно, «большинством голосов» — это вещь непродуктивная.
* * *
Валентин Гафт:
— Увы, всему приходит конец. Трудно поверить, ведь Петя, несмотря на возраст, был в самом расцвете творческих сил... Это выдающееся явление в русской театральной культуре. Нам повезло, что один из лучших учеников Гончарова, Эфроса в лице Пети Фоменко удивлял всех своим грандиозным талантом. Он был очень современным, никогда не выпячивал свое «я», не как сегодня — оголяют то, что не имеет никакого значения. Глубокий человек. Фантазия его поражала... Сделал такой театр, воспитал столько людей! Это счастье, что оставил после себя свою «Мастерскую». Ее надо беречь! Уверен, найдутся люди, которые не дадут разрушить это явление. Петины спектакли, по счастью, сняты на пленку. Спектакли, как цветы, умирают ночью, и с утра трудно доказать, что вечером они были еще свежими и прекрасными... Петя ставил ярко, красиво, умно. Знаете, смешно вспомнить: он любил когда-то с Максаковой работать, у нее прекрасные роли в «Пиковой даме», в «Без вины виноватые»... Но еще она работала и с Виктюком. Поэтому я написал эпиграмму: «С ее портретом я давно знаком, всё помню до малейшего оттенка. Написан он Романом Виктюком, но с подписью Петра Фоменко». Такой отпечаток он накладывал на людей... Известие о его смерти — потрясение. Увы: чтобы что-то получилось, надо отдать жизнь.
* * *
Как осознать настоящее значение Фоменко в российской театральной жизни? Надо услышать голос Виктора Сухорукова. Такая величина, громадный актер, алмаз сегодняшнего русского театра и кино! А и он называет Фоменко своим крестным, и бесконечно благодарен ему, и считает себя не вправе говорить ему последние слова прощания.
— Он мне полтора месяца назад сказал об этом! Но он сказал более жизненно — что уходит из театра. Я не поверил, возмутился! Но почувствовал, что это последний разговор. Было видно, что он уходит — по его здоровью, по внешнему виду, по рукам. Но что оставалось — его острый-острый взгляд, колючий взгляд оттуда. Остальное уходило. Но имею ли я право говорить о нем? Я был пацаном, необузданным, пьяным,
Потом он уйдет оттуда, я уйду. Все пойдет по-другому, пройдет огромная жизнь — театральная и человеческая. Когда я вернулся в Москву, я понял, что того Фоменко уже нет. Это уже другой человек, другой гений: у него собственный театр с собственным именем, спектакли, школа, ученики, стажеры! Ну какое я могу сказать последнее слово? «Утрата», «потеря» — какая пошлость! Пустые слова для настоящего величия. Мы действительно расстались с огромным богатством. Он шепнул мне однажды: «Прости, что я так и не позвал тебя в свой театр, не предложил тебе этот выбор» «Не смейте передо мной извиняться! — я ответил. — Я все равно целую вам руку за космическое ваше величие».
До свидания, Петр Наумович.
* * *
Что будет с театром? Не время обсуждать, кто займет место худрука. Но сразу приходит мысль о его «Мастерской» — не как о хлебном месте, а как о детище его, выпестованном, вытесанном из серого камня корчащегося московского театра начала
— Я думаю, театр будет жить и работать, — говорит руководитель Чеховского фестиваля Валерий Шадрин. — Там есть замечательный режиссер Евгений Каменькович, есть Кирилл Пирогов, есть целая школа, труппа, крепкая административная часть во главе с директором Андреем Воробьевым. Я думаю, театр будет продолжать свои традиции. Петр Наумович оставил нам большое наследие в виде своих учеников.
