Оторопь берет при мысли о том, современником каких уникальных, удивительных людей мне выпало быть! С детства помню афиши, расклеенные по Москве: «Рафаэль Клейнер читает…» Пушкина, Лермонтова, Маяковского… И еще скольких!
Удивительная личность, удивительный дар, уникальный мозг, способный удерживать в памяти сотни, тысячи поэтических, прозаических, философских текстов!
Как вам такое: два часа кряду без запинки, не заглядывая в книгу, и с интонациями, которые помогают уловить, понять, наполнить прозрачностью сложнейшие пассажи, воспроизводить Сократа, Эйнштейна, Мамардашвили, Чаадаева…
О детях
Неэгоистичным своим талантом Клейнер приобщает к классике тех, кто приходит на его выступления. А помимо этого ведет занятия с детворой, учит ее любить звучащее слово. Прежде чем пригласить ребенка на сцену, спрашивает: «Талант принес с собой или оставил дома?».
Сам всегда переполнен озарениями, наблюдениями, прозрениями. Экспромты, как и положено, рождаются внезапно:
— Тебе сколько лет? Десять? До пенсии далеко, успеешь выучить много стихотворений!
Или:
— Ты с кем сегодня пришел? С младшей сестренкой? Ах, это мама…
Или:
— В третьем классе? Значит, на будущий год пойдешь во второй? Ну считать научился, посмотрим, как прочтешь…
— Почему рука в гипсе? Специально забинтовал, чтоб снисходительнее к тебе относились? Не надо! Ты и без гипса хорош!
— Ехал в метро, просят уступать места пассажирам с детьми и инвалидам. А про беременных забыли!
— Смотрю по ТВ передачу криминальных новостей. У диктора рот до ушей: «Добрый день!» Конечно, для него добрый, есть от чего улыбаться: вон сколько убийств и пожаров! Может ли такая передача вообще начинаться словами «добрый день!» или «добрый вечер!»?
Истории
Я давно и исправно коллекционирую истории, рассказанные о нем его друзьями.
Клейнер приехал выступать в Прагу. С чемоданом из аэропорта его привозят в гостиницу. Но в гостиничный номер не ведут, а спрашивают, не хочет ли осмотреть зал, где будет выступать.
— Зачем?
— Ну… Чтоб привыкнуть к помещению.
— А если зал мне не понравится? Замените?
— Нет.
— Для чего тогда смотреть?
* * *
На концерте дама экзальтированного вида просит:
— Прочтите Рильке. Что-нибудь из сиреневого или розового периода…
Он читает стихи малоизвестного сибирского поэта.
— Ах, спасибо! Это мои любимые стихи Рильке!
* * *
Во время концерта в Кремлевском дворце Клейнер, находившийся в одной гримуборной с Юрием Никулиным, получив конверт с гонораром, хотел деньги пересчитать, но Никулин сказал:
— Неприлично… Все же здесь мы выступаем не за вознаграждение, а по зову сердца.
Клейнер вышел в коридор, попросил у двух других выступавших их гонорары, присовокупил к своему и вернулся в гримерку.
— Все же пересчитаю, — сказал он и начал на глазах у Никулина слюнявить пачку купюр.
Когда подсчет был закончен, Никулин вскочил со стула и с возгласом «вот суки!» кинулся разыскивать устроителей концерта.
Мысли и воспоминания
Коронная мысль Клейнера верна, мне кажется, и для письменной, и для устной речи: «Интонацию рождает знание».
Еще одна его любимая фраза (нет, позиция!): «Чтец, исполнитель — либо прокурор, либо адвокат текста, который доносит до слушателя».
* * *
Вот как Клейнер читает Есенина: «До свиданья, друг мой... — и жест, посыл руки в будущее. — До свиданья!»
* * *
Клейнер учит: «В день подумать над одним-двумя словами поэтического текста — этого достаточно».
* * *
Из его отрывочных воспоминаний можно домыслить приблизительную картину начала его жизни.
— Первое наказание выпало за голод. Мама работала на химическом заводе, опоздать на смену нельзя, посадят минимум на три года. Она оставляла меня соседям. Вижу: у них на полочке котлетки. И тарелка с жиром. На котлетки не покусился. А жир дай, думаю, немного соскребу. Ем, не могу остановиться. А на поверхности остаются бороздки, следы — как я его соскребаю… Ну чтоб следов не осталось, я и доел. За это и поплатился.
* * *
— Вроде я дома один. Брата нет. Я дал себе волю — голосом диктора объявляю: «Выступает народный артист Советского Союза Рафаэль Клейнер!»
И тут из-под кровати раздается тоненькое «хи-хи».
Оказывается, брат прятался под кроватью. Ох и смеялся он надо мной!
* * *
— Из пионеров исключили за то, что учительница на парте увидела томик Есенина. Он был в те годы запрещен…
* * *
— Призвали в армию. Выдали форму, сапоги. Сказали: «Когда сносишь шесть пар, кончится твоя служба». Но сносил больше. Так замечательно относился ко мне майор. В течение последнего года службы можно было демобилизоваться весной и летом, но он отпустил меня 31 декабря. Потом, уже как артист, я приезжал в Омск, выступал в Доме офицеров, и он, этот майор, пришел с супругой, вышел на сцену, протягивает букет. Я сказал: «Положи к ногам!».
* * *
— Когда служил в армии, солдатам велели писать сочинение на тему: «Если бы я узнал, что начнется ядерная война и жить мне осталось четыре часа, то как бы провел это время?» 90% признались, что гужевались бы с женщинами. Многие — что гульнули бы на славу, причем один из потенциальных гуляк нарисовал картину: сажусь в поезд, приезжаю из части в город, иду в привокзальный ресторан, заказываю море выпивки и бешеное количество закуски, все съедаю и выпиваю, подходит официант со счетом, а я ему — кукиш, платить не буду, и тут как раз взрыв…
Единственный из сочинителей написал, что поедет к маме. Ему сказали: «Так ведь она далеко живет». Он ответил: «Все равно — я буду на пути к ней».
У таких текстов и выступает Клейнер адвокатом.
* * *
— Я приехал в Москву сдавать экзамен в театральное… Иду в сапогах и не верю: Арбат!
* * *
На недавнем юбилее Юрия Любимова Клейнер предложил ему поставить гоголевского «Ревизора» с маленькой поправочкой. Предварить основное действие короткой сценой: городничий и Хлестаков сговариваются о том, как станут дурачить остальных.
* * *
В анализе художественного — поэтического или прозаического — текста он бесподобен, чувство слова и нюансов его воспроизведения — потрясающее. Вот препарирует газетную публикацию о вечере известного актера: «Были прочитаны стихи гениальных поэтов — Осипа Мандельштама и Иосифа Бродского, артист также прочитал свои стихи». Резюме Клейнера: «Получилось обидно и даже оскорбительно для чтеца. А ведь можно было написать иначе».
О книге воспоминаний известной актрисы отозвался так: «Она пишет, что участвовала в поэтическом вечере Бродского, и он ей сказал, что будет выступать в завершении. Она возразила: последней всегда выступает она. Потому что сильней, чем она, никто не выступает. И дальше ее слова: «Бродский осознал свою ошибку и согласился, что так будет правильнее». Нужны ли комментарии?
* * *
Если не в настроении, то беспощаден к самому Пушкину:
— «Его лошадка, снег почуя, плетется рысью…» Можно плестись рысью?
К Чехову:
— Он дурачится и нас дурачит. Сколько в пьесе разговоров о том, что надо в Москву! Три часа говорят! Уж давно бы доехали!
К Булату Окуджаве:
— «А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа…» Как себе представляете этот ужин в течение пятнадцати минут? Официанты с ног собьются, а ничего не успеют принести!
А вот о Гамлете:
— Это ж надо, рассуждая «быть или не быть?», походя стольких убивает!
* * *
Еще из откровений Клейнера:
— Почему «Пушкин — наше все»? С какой стати? А как быть с Толстым и Достоевским? С Языковым и Баратынским?
* * *
— Дуэль с Дантесом была у Пушкина не первой. Стрелял Пушкин великолепно. Пулю всаживал на мишени в след от предыдущей пули. Но никого не застрелил. Почему? А вы представьте, что не Дантес застрелил Пушкина, а Пушкин Дантеса… Как ему с этим было бы дальше жить? Что смог бы написать?
* * *
Лермонтов не хотел, чтоб о его любви знали. Посвящение любимой зашифровал. Н.И.Д. Андроников докопался. И оповестил весь мир. Вот как ее звали! Вот полное имя! Подглядел через замочную скважину вечности!
* * *
— Как по-вашему, если бы Высоцкий не пел под гитару, а только печатал стихи, знали бы его миллионы читателей? А если бы Пушкин пел под гитару, его бы читали?
Байки
Как стяжать популярность? Клейнер делится наблюдениями на этот счет. Борис Хмельницкий приходил на премьеры фильмов в Дом кино за минуту до начала сеанса, когда зал был полон. Шел вдоль первого ряда, посылал воздушные поцелуи знакомым и сообщал им, так, чтобы слышали все: «Завтра улетаю на съемки в Италию». Режиссеры задумывались: раз приглашают сниматься в Италию, надо и нам его звать в картины!
* * *
Об известном поэте, потерявшем голос, он рассказал:
— Знаешь, как это было? Этого поэта и еще двух его друзей-поэтов пригласила в гости девушка. Они пришли. А потом туда же к ней пришел Берия. Вот и потерял поэт тогда голос. А его друг Роберт Рождественский, он там тоже был, с тех пор стал заикаться.
* * *
Расул Гамзатов, выступая в библиотеке Ленина, сказал читателям:
— Вы меня сейчас видите. Поэтому, если встретимся на улице, не пытайтесь сделать вид, что мы незнакомы.
Загвоздка в том, что по улицам он не ходил, а ездил в персональной машине.
В субботу у Рафаэля Александровича Клейнера день рождения. «МК» от всей души поздравляет его и желает новых творческих свершений.
