— Евгения, в последнее время Департамент культуры повел достаточно жесткую, если не сказать жестокую, кадровую политику. Один театр Гоголя, извините, чего стоит.
— Жестко, согласна. Говорят, что доктора циничны, мы тоже, получается, циничны. Все признают, что есть серьезные проблемы в театре Гоголя в частности и в русском репертуарном театре в целом. Но мало кто готов брать на себя ответственность что-то менять. Мы готовы. И понятно, что если лечить эти проблемы, то придется прибегать к неприятным мерам. Вот мы и прибегаем. Если в театре Ермоловой Владимир Андреев сам предложил передать дела Олегу Меньшикову, то в других театрах не осознают необходимость перемен. Перевод работников театров на срочные договоры давно назрел.
— Это касается всех, сверху донизу?
— Всех пока не можем, но с теми, кто сейчас приходит к руководству театрами, мы и заключаем именно срочные договоры. Они необходимы для того, чтобы была в дальнейшем возможность ротации кадров. Такая нам досталась работа. Я уверена, что тем, кто придет за нами, будет проще, потому что уже будет существовать некий механизм. Руководители будут понимать, что они пришли в театр не навсегда, не в собственную вотчину.
— А актеры будут переведены на такие договоры?
— Пока это зависит от театра. Срочные договоры дают возможность выстраивать другие отношения в формуле «работник — работодатель».
— Вот, допустим, я артистка. Со мной заключен новый тип договора, на год или на два. Что он мне как артистке дает? Какая у меня будет защита?
— Творческую свободу в первую очередь. И художник, и артист должны быть свободные. В условиях крепостного права они защищены символически. И все разговоры об этом в существующей системе вообще от лукавого — ведь это защищенность нищих. Артисты привыкают, что в конкретном театре они должны быть, получать зарплату независимо от того, заняты они в репертуаре или нет, — все это ведет к стагнации. Я считаю, что договорная система утверждает большую степень ответственности — артиста перед театром и театра перед артистом. Если ты приходишь в театр на два года и хочешь в нем задержаться (там интересно, там кипит жизнь), значит, ты будешь стараться проявить себя, реализоваться.
— Но любой артист при всех декларируемых плюсах имеет один очень серьезный аргумент — худрук или главреж не работает с ним, не видит его. Как говорится, он не его актер. Что тогда?
— Это взаимная ответственность. Сейчас ситуация такова: режиссер и артисты сидят в разных окопах, друг против друга. И, ты права, сегодня все незащищены.
— Евгения, а может быть, все разговоры о преимуществах контрактной системы на самом деле прикрывают простейшую государственную задачу — сократить труппы в связи с дефицитом бюджета? Особенно в культуре.
— Это не совсем так. И в каждом театре свои правила. Например, новый режиссер вынужден работать с теми, кто ему достался от предыдущего. И ему плохо. А, например, Миндаугас Карбаускис, который, по сути, проработал только сезон в театре Маяковского, с самого начала заявил, что у него нет задачи сокращать труппу, и он готов работать со всеми. Но обновление штата должно быть, любому организму требуется обновление крови. Это не цинизм, это нормальная задача по развитию.
— После внезапного, даже не подберу другого слова, снятия главного режиссера театра Гоголя Сергея Яшина Москва полна слухов и неприятных ожиданий: кто следующий? Таганка?
— Слухи о Таганке подогреваются самой же Таганкой, потому что в середине октября истекает срок контракта с директором Валерием Золотухиным. У нас есть письма от коллектива с просьбой оставить его на этом посту, и в любом случае мы будем встречаться и с артистами, и с Валерием Сергеевичем. Таганка — это одна лишь болевая точка из многих на театральной карте Москвы.
— Прошу огласить весь список.
— В Москве 88 театров, и половина из них... в общем, требуют обсуждений и действий. И необязательно со сменой руководства. Если люди будут понимать, что им нужно меняться, развивать театр в контексте времени, опыта успешных наших или европейских театров, то мы готовы этому всячески помогать.
— Но ни для кого не секрет, что некоторые не очень здоровые театры имеют серьезные связи и покровителей как у московских властей, так и в Кремле. Вот за Яшина особенно некому было заступиться.
— Мы этот аспект вообще не рассматриваем, не говорим о дружбе. Мы говорим о том, как развивать театр на благо города. Ведь не секрет, что многие худруки и директора часто путают свое благополучие с благополучием города. Забывают, что театры содержатся на бюджет города. Это не только их творческая реализация, но и оказание, извините за казенную терминологию, услуг населению.
— Итак, хочу продолжить вопросы по списку. Театр имени Станиславского, что на Тверской?
— Сейчас к Валерию Беляковичу пришел новый директор, он производит впечатление толкового человека. Судьба у театра сложная, он встает на ремонт, поэтому говорить о нем как о полноценной творческой единице сложно. Я задаю другой вопрос: как сегодня сохранить труппу в условиях ремонта? Ведь многие театры сейчас встают на ремонт.
— Сколько? И какие именно?
— Заканчивается ремонт в театре «Тень». Не может нормально работать театр «Эрмитаж» Михаила Левитина: слоняется по площадкам. В следующем году уходит в ремонт «Современник», Малая Бронная будет работать с перерывами, предстоит ремонт театра Маяковского и начинается ремонт на Покровке у Сергея Арцибашева.
— Я в восхищении! Человек, можно сказать, добил Маяковку в физическом смысле, а вы ему — ремонт! Может быть, материально поддержать тех, кто вкалывает? Кто в хорошем состоянии и на сэкономленные содержит театр?
— Не надо забывать, что мы ремонтируем не театр Сергея Арцибашева, а имущество города Москвы. Здание не принадлежит Арцибашеву, и мы понимаем, что это еще одна болевая точка. Но, с другой стороны, он создал этот театр. Как Табаков создал «Табакерку», как Калягин — «Et Cetera». Что будет с театрами через много лет, мы не знаем, но отдаем себе отчет, что именно под этих людей, под их художественную идею власти города создавали театры. С другой стороны, есть «Ленком», и Марк Захаров пришел в уже сложившийся коллектив, но сделал там авторский театр. Одним словом, есть театры, которые неразрывно связаны с определенными яркими фигурами, а есть, которые не связаны ни с кем. Театральная карта Москвы очень неоднородна, но имущество во всех случаях принадлежит городу.
— Театр «Модерн»?
— Мне позвонила Светлана Врагова и спросила: «Мы следующие?». Там тоже проблемы. И к тому же еще связанные с самим историческим зданием, с материально-техническим состоянием театра.
— Театр эстрады? Как там решился вопрос с директором? Старого, Корна, ушли, новый, Сосновский, так и не пришел.
— Там сейчас единоначалие. Изменен устав. За все отвечает Геннадий Хазанов. Наша задача, чтобы 88 театров, которые содержит город, работали по-другому. Кто, например, знает, что есть театр «Варьете»? Я встречалась с его руководителем, задала этот же вопрос, а он мне заявил: «Дайте площадку, содержите меня, и обо мне все узнают».
— Как говорится, без комментариев. А как, по-твоему, будет развиваться театр Виктюка в связи с приходом туда актрисы Ирины Апексимовой, но в качестве директора?
— Ей тяжелое наследство досталось. Но я уверена, что она поможет Роману Виктюку. Он художник, каких мало.
— Еще вопрос: правда ли, что Департамент готовит десант новых молодых управленцев, выпускников Школы молодого лидера, который якобы потеснит старых директоров и администраторов?
— Это слух, не более того. Им еще учиться в Школе при центре Мейерхольда полтора года. Ребята много делают социальных проектов, не связанных с конкретными театрами. Я ходила на защиту некоторых проектов: из восьми шесть оказались очень даже толковыми, а три уже можно хоть сейчас реализовать. Вот как раз на Дне города в Таганском парке и будет реализован проект «Рассказываем истории». Там уже шатер разбит для детей.
— Хочу вернуться к срочным договорам — это панацея?
— Панацеи не бывает, и одними договорами мы театр не вылечим. Нужно иное финансирование, изменение системы. Нужно понимать, чем жертвовать, чтобы поддержать главное. И как выбрать это главное? Очень важный момент — эффективное управление бюджетными средствами. Ведь что зачастую происходит? Театру даются деньги, а театр их не может нормально распределить. Поэтому сейчас во многих театрах идут консультации. Ну и, самое главное, нужны талантливые люди.
— Вопрос, который мучает всех, даже тех, кто принципиально не ходил в театр Гоголя. Разве нельзя было освободить худрука, не открывая сезон? Мне кажется, вы не учли человеческий фактор, человека, которого всегда игнорировала (хотя демагогически прикрывалась им) советская система.
— Когда в середине мая театр Гоголя закрыл сезон, не было еще никаких решений. Оно было принято в середине лета, театр к тому времени был в отпуске. И, к сожалению, сбор труппы пришелся на выходной.
— Но вы же могли накануне хотя бы поставить Яшина перед фактом?
— Юридически мы не имели право это делать, это связано с трудовым законодательством. Переговоры между руководителем Департамента Сергеем Капковым и режиссером Серебренниковым продолжались довольно долго, и речь, скажу честно, не шла о театре Гоголя. Но ситуация в театре действительно удручающая по многим показателям. В начале сентября мы собираем директоров московских театров, и там будут озвучены итоги прошедшего сезона, и будет серьезный разговор.
