Только что исполнилось 70 лет со дня его гибели. А не так давно отмечался 105-летний юбилей этого человека. Александру Косареву судьба-злодейка дала дожить всего-то до тридцати пяти, но сколько же они, эти три с половиной десятилетия, успели вместить!
У Косарева была очень опасная должность: генеральный секретарь. Правда, возглавлял он “всего лишь” ВЛКСМ, однако в стране имелся “коммунистический царь”, Сталин, который тоже занимал пост генсека — вождя партии. И подобное созвучие вряд ли могло оставлять равнодушным подозрительного “отца народов”. “Мы, Косарев, с тобой в этой стране два руководителя такого ранга. Признайся, тебе не хочется из “маленьких” генсеков в “большие”, а?” — вроде бы смеясь, интересовался Иосиф Виссарионович. Но от шутки веяло могильным холодом.
И действительно, терпения “хозяина” хватило ненадолго. По его указанию в конце 1930-х чекисты начали готовить в СССР новое масштабное дело — на сей раз “комсомольское”.
Победитель гимнастерок
Косарев обладал даром увлекаться и увлекать других. Именно он стал одним из главных “виновников” повального увлечения молодежи тех лет авиацией. И ударные бригады “комсы” на строительстве московского метро — тоже его заслуга. Но помимо этих были и другие косаревские идеи, нашедшие широкий отклик. Из числа самых “эпохальных” — активное участие Александра в пропаганде футбола и в создании команды “Спартак”. Косарев помог в 1935 г. “реабилитировать” новогодний праздник. А несколькими годами раньше “двинул в массы” лозунг: “Трудиться производительно, отдыхать культурно!” и немало поспособствовал тому, что городское население начало переходить от гимнастерок к гражданским костюмам и платьям.
Елена Александровна Косарева практически не помнит событий тех лет, — к моменту смерти отца ей исполнилось 7 лет. Однако многое довелось узнать из рассказов матери, Марии Викторовны.
— Когда Гитлер пришел к власти, Косарев нелегально под чужой фамилией отправился в Германию, встречался с тамошними лидерами коммунистического молодежного движения, убеждал их активнее вести антифашистскую работу…
Отец дружил с Аркадием Гайдаром, переписывался с Горьким, к нему в гости частенько приходил Маяковский, и они порой ночи напролет просиживали за разговорами. На встречу Нового года однажды к нам пригласил целую толпу детей, вывезенных из воюющей Испании. После этого праздника он даже предложил матери: “Может, усыновим одного-двух из них?!”
Большие недруги с Лубянки
Словно испытывая судьбу, молодежный генсек успел поссориться с каждым из сменявших друг друга руководителей НКВД.
Весной 1932-го на Красной площади проходил парад физкультурников. По регламенту командующий парадом должен был отдать рапорт. В воротах Спасской башни собрались несколько “руководящих лиц”. Вперед шагнул “главный чекист” Ягода, однако командующий парадом обратился к стоящему позади него Косареву... Сталин потом не преминул “зацепить” Ягоду под смех окружающих соратников: “Что же не ты, а Косарев рапорт принял?”
С Ежовым, сменившим Ягоду, отношения не заладились после совместной работы в комиссии по расследованию убийства Кирова. Косарев хорошо знал Сергея Мироновича, был знаком и с предполагаемым убийцей, Николаевым. “Мама рассказывала мне, что отец вернулся тогда из Ленинграда “какой-то мертвый”, — вспоминает Е.А.Косарева, — и только повторял: “Это не он! Не мог Николаев притворяться в разговоре со мной!..” Позднее Косарев не раз обращался к Ежову, защищая арестованных комсомольских руководителей…
Во время одного из праздничных застолий Косарев поднял бокал: “Пью за большевистское руководство Закавказья... которого у нас нет!” Присутствующие испуганно переглянулись: ведь Закавказский обком партии возглавлял не кто-нибудь, а сам Берия! Присутствовавший крупный партийный руководитель Багиров поставил бокал на стол и покинул зал. Конечно, о происшедшем он сообщил Лаврентию Павловичу. А спустя какое-то время Александр вернулся домой мрачный и поделился с женой новостью: “Берию переводят на НКВД. Ведь это такой грязный человек! У него мерзкие методы работы!”
“Если изменишь — убью!”
На торжественном приеме в Кремле по случаю возвращения участников дрейфующей станции “Северный полюс” Сталин демонстративно чокнулся бокалом с комсомольским генсеком, обнял его и расцеловал. Раздались аплодисменты, но жена заметила, как лицо Саши вдруг стало мертвенно-бледным. Лишь выходя из Кремля, Косарев объяснил: “Знаешь что шепнул мне Сталин после поцелуя? — “Если изменишь — убью!”
В числе “провинностей” оказалась и женитьба Косарева на Марии Нанейшвили. Красавица, комсомолка, но… “Вы, наверное, знаете ее отца”, — заикнулся, было, Косарев, когда через год после свадьбы Сталин вдруг поинтересовался у него изменениями в личной жизни. “Да, знаю. Он — мой личный враг!” (В 1924-м секретарь обкома Виктор Нанейшвили имел неосторожность поспорить с будущим вождем по национальному вопросу, и злопамятный Коба этого не простил.)
А потом Косарев “подкачал” в эпопее по борьбе с врагами народа. Масштабность затеянных репрессий вызывала у молодежного генсека категорическое несогласие.
— Валентина Пикина, которая была в ту пору одним из секретарей ЦК комсомола, рассказывала, как однажды ее вместе с Косаревым вызвали к “самому”. В кабинете находился и нарком Ежов. Сталин начал упрекать Косарева, что руководство комсомола не помогает чекистам разоблачать врагов народа... Отец тогда старался объяснить, что ЦК ВЛКСМ компроматом на них не располагал. Сталин обратился к Ежову: “У вас есть материалы?” — “Да у меня тут на комсомольцев целая папка собрана!..” И начал читать протоколы допросов… Косарев возмутился: “Эти данные неверны!” Сталин оборвал: “Мы предъявляем вам факты, а вы нам — эмоции!” А перед тем как расстаться, бросил: “Косарев, я вижу, вы не желаете возглавить эту работу…” Вышли из Кремля, сели на скамейке в Александровском саду. Александр не скрывал своей растерянности: “Не понимаю! Откуда вдруг может взяться у нас столько врагов народа?!”
Но вместо того чтобы заняться “чисткой рядов”, он едет в Харьков, в Донецк, где принимает участие в комсомольских собраниях, на которых разбираются персональные дела исключаемых. А вернувшись, пишет записку Сталину: “Мною получено только в Харькове до 150 заявлений о неправильном исключении из комсомола и снятии с работы... Честных людей на основании простых слухов без малейшей проверки выгоняют из наших рядов…”
Это был глас вопиющего… В августе 1937-го пленум ЦК ВКП(б) отметил в специальной резолюции, что Цекамол, и в первую очередь тов. Косарев, “…проявили нетерпимую политическую беспечность и проглядели особые методы подрывной работы врагов народа”. Сталин “дожимал” строптивого “маленького” генсека, однако делал это по-иезуитски…
29 октября Косарев сидел рядом со Сталиным на заседании в честь 20-летия ВЛКСМ. Вождь улыбался и был внешне очень дружелюбен. Однако уже через 20 дней на внеочередном пленуме Александр Косарев был снят с должности. Причиной стало письмо-донос, отправленное инструктором ЦК ВЛКСМ Мишаковой.
— После пленума к отцу в кабинет зашла Пикина и увидела его в полнейшем смятении: “Валя, ты знаешь, как я люблю свою дочку. Так вот именем ее клянусь: я ни в чем не виноват!” За ним сразу же установили слежку.
В томительной неизвестности прошло несколько суток. Отключили кремлевскую “вертушку”. А среди ночи 29 ноября в доме появились сотрудники НКВД.
— В комнатах начался обыск. Операцией лично руководил — и это был редчайший случай! — сам Берия. Отец им сказал: “Напрасно вы это. Я честный человек!” А в ответ услышал: “Разберемся. Поехали!” Отец, прощаясь, постоял над кроваткой, где я спала, но поцеловать не решился — боялся разбудить. Когда “воронок” отъехал, мама на крыльце увидела Берию, который, сверкнув не нее злым взглядом, распорядился: “И ее тоже!” Так и увезли прямо с порога, в халате и домашних туфлях, — даже без ордера на арест.
Оправдан посмертно
На долю комсомольского генсека выпали все ужасы чекистской “машины по выколачиванию признаний”. Обвинения звучали глупые: польский шпион, завербован в Варшаве в Зоологическом саду.
Одновременно пытались получить компромат на Косарева от его близких и товарищей по работе. На допросах жены Марии “тюремные психологи” пытались пробудить в ней женскую ревность: “Он же вам изменял! У Косарева было столько романов!” На что она постоянно отвечала: “Это неправда!”
— Но через какое-то время интерес у палачей к показаниям против отца пропал. И мама поняла: ее Саши больше нет.
Косарев стал последним генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ: его преемник получил уже не столь звучную должность 1-го секретаря. Реабилитировали Александра Васильевича лишь полтора десятилетия спустя. Это было сделано по инициативе самого Хрущева.
— В официальной справке, которую мы получили, значилось: умер в феврале 1939 г. от воспаления легких. Однако летом 1954-го нас с мамой пригласили приехать к Генпрокурору СССР Руденко, и он сообщил о том, что отец был расстрелян. И дату назвал: 23 февраля. Уже значительно позднее, в начале 1990-х, в КГБ показали следственное дело отца. Мама не узнала его почерка — дрожащие линии, пропущенные буквы… В протоколах допроса встречались фразы: “Я был связан с таким-то…” Однако отец даже под страшными пытками не захотел оговаривать кого-то из своих соратников, остававшихся к тому времени на свободе, — все его “признания” касались только тех, кто уже был репрессирован. Благодаря этому ведомство Берии и не смогло раздуть масштабное “комсомольское дело”.
В семье самого генсека ВЛКСМ репрессиям подверглись несколько человек. Жена Мария почти 16 лет провела в лагерях и в ссылке, а ее отец Виктор Нанейшвили был арестован в один день с Косаревым и через два года расстрелян. Брата Матвея выгнали из армии и затем арестовали. Дочери Елене тоже пришлось не по своей воле отправиться на Дальний Север…
* * *
